— Да. — я, как всегда, во всем с ним соглашалась.
Его улыбка стала шире, на щеках появились ямочки.
— Даже не представляешь, как мне приятно слышать, что мы мыслим с тобой одинаково.
Я выдавила из себя улыбку, а сердце все равно не унималось, и как бешеное колотилось в груди. Кирсанов сделал паузу и спросил:
— Ариша, мы уже с тобой почти два года вместе. Ты всё ещё мне не доверяешь?
— Доверяю. — сглотнула я.
— Тогда дай мне сделать то, что я хотел бы.
Я молча смотрела на него, потом опустила глаза. Рома расценил это как согласие и стал завязывать мне глаза. Я снова была слепой.
После этого я услышала, как открылась дверь — ее открыл Рома.
— Сейчас я вернусь в дом и позову тебя, Ариша. — проговорил он негромко мне на ухо, опаляя горячим дыханием кожу. — Не снимай повязку, пока я не скажу. По коже пошли мурашки. А потом он ушел, а я осталась перед открытой дверью дома, где жила уже год. Я была уверена: что—то не так, иначе Рома бы не стал все это делать.
Я ждала некоторое время, и спустя несколько минут услышала его голос:
— Ариша, милая. Иди ко мне. Я хочу увидеть, как ты доказываешь мне свою любовь. Только перед тем как идти, сними обувь.
Я была в тапочках. Мне пришлось сделать то, что сказал Кирсанов.
Я сняла тапочки и наощупь отложила их в сторону. И после этого направилась вперёд, в черноту, в которой я не видела ничего и не слышала ничего, коме голоса Ромы. И вот тут я поняла, что он сделал.
Острая боль прорезала мне ступню, будто вонзились сотни иголок. Я остановилась не сделав и второго шага.
— Р-Рома? Что это?
— Ариша, не останавливайся, иначе я могу решить, что мы сомневаешься в любви ко мне.
Я наклонилась и провела рукой вокруг, собираясь что—нибудь взять рукой. Канцелярские кнопки. Одна к одной, расставлены рядами и, скорее всего, до самого конца зала первого этажа, судя по голосу Кирсанова.
— Ариша, иди ко мне, милая. Иди на голос.
Я выпрямилась и попробовала сделать шаг второй ногой. Больно. Невыносимо.
— Рома, я не могу!
— Ты не любишь меня?..
У меня не было выбора. Хотя я не знаю, что он мог придумать ещё хуже этого.
— Я… Л-люблю.
— Тогда почему ты остановилась? Ну же, иди ко мне.
Я пошла. Каждый шаг приносил мне ужасную боль, на глазах выступили слезы и повязка промокла.
Я делала шаг за шагом, шумно втягивая воздух.