…Будильник сработал в половине
шестого. Обычно в это время Тимур вставал, чтобы выйти на пробежку.
Он потянулся, открыл глаза.
Помещение было незнакомым, тёмным. Его
подсвечивал уличный фонарь, расположенный чуть в стороне от окна.
Этого света оказалось достаточно, чтобы палата казалась неплохо
освещённой.
«В больнице!» — сообразил Тимур и
рывком сел на постели.
Он хотел опереться рукой о кровать, но
тут же понял, что протезов — нет.
Марта, чутко реагирующая на каждый
звук, тут же проснулась, и приподняла голову с подушки, глядя на
кровать напротив.
Тимур заметил её, и некоторое время
они смотрели друг на друга. С ужасом, нарастающей паникой и стыдом
Нариев осознал, что сейчас она видит его с жалкими культями вместо
рук. Там, ниже локтя, у него ничего не было. Он сидел молча. Ни
одного подходящего слова в голову не приходило.
Легко быть сильным и ловким перед
женщиной, когда у тебя есть хотя бы протезы, с кистями, которые
почти неотличимы от человеческих. Гораздо хуже осознавать
собственную неполноценность. Это наполняет беспомощным
отчаянием.
Вглядываясь в его лицо, Марта словно
бы поняла, что его гложет.
— Думаешь, для меня это в самом деле
имеет значение?
Он бросил в её сторону быстрый взгляд,
не ответил. Откуда ему знать, какие мысли в женской голове
появляются при взгляде на калеку? Болезненный опыт после ухода
Регины подсказывал, что любовь может испариться так быстро, будто
её и не было никогда.
Не дождавшись ответа, Марта
продолжила:
— Я тебя уже видела без протезов,
когда была собакой.
Он кивнул, криво
усмехнулся:
— Да, наверное…
К инвалидности трудно привыкнуть. Она
пришла к нему как неотвратимая неизбежность, чудовищная, кошмарная
и уродливая. Она взяла его в холодный плен отчуждения, отчаяния и
изматывающей душевной боли. Но человек, оказывается, ко всему
привыкает. Тимур смирился, попытался научиться жить как все, стать
полезным людям. Хотелось доказать всем и себе, что он всё ещё
чего-то стоит.
У него получилось всё, даже
возвращение к службе, пусть и на другом поприще, не совсем военном.
Он с детства мечтал служить России, и как не выкручивала его
судьба, как не ломала, заново преодолел все препятствия, вернувшись
в строй её защитников.
Единственное, на чём он поставил крест
— это на женщинах. Вера в то, что к нему самому, изуродованному
страшной аварией, может кто-то испытать симпатию и чувственное
влечение, растаяла вместе со свидетельством о разводе.