Изо рта у меня выскользнули пузырьки последнего воздуха. Я изо
всех сил врезал коню ногами по шее. Вода пригасила удар, а Герке
только сильнее сжал зубы, ломая мне кости ключицы. Я наверное бы
заорал, но вместо этого наглотался воды, окрасившейся моей
кровью.
Жеребец вдруг отпрянул. В кровавой мути я едва разглядел, как
его губы, нос, морду начинает разъедать словно на них пролили
кислоту. Струпьями стала распадаться шея, шкура слезала со спины
жеребца лоскутами, как с гнилой сельди. Следом отваливались куски
плоти. Последнее, что я видел, как в угасающем синем сиянии
опускается на дно скелет.
Я вырвался на поверхность, закашлялся, выплевывая соленую воду.
Тяжело дыша торопливо огляделся в поисках очередной угрозы. Но
остальные лошади едва виднелись вдалеке, уплывая в открытое
море.
Легкие горели, от ледяной воды знобило. Я погреб к берегу.
На побережье опускался ранний вечер. Хотя мне казалось, что
времени с полудня прошло не так много. Определенно творилась
какая-то чертовщина. Даже огни Пильзумерского маяка словно
приглушили.
Я наконец достиг берега. Чуть ли не ползком преодолел узкую,
метра в два полосу песчаного пляжа, свалился в прибрежных зарослях
и едва не отключился.
Прошло минут пять, как я услышал крики.
– Эгихард!
– Эги!
– Харди!
Звали меня, каждый на свой манер.
Приподнявшись, я высунулся из зарослей. Далеко в стороне, на
берегу появилась тётка со своими приемышами. Они светили на воду
электрическими фонариками. А Цецилия даже изволила наколдовать
несколько магических огоньков, которые носились над водой.
Однако у меня не было желания с ними общаться.
«Дамбу прорвало», «Геркулес взбесился»? Как-то это всё
подозрительно в нынешних обстоятельствах. Заколдованного жеребца
подослали. Точно подослали. Он не сам тут материализовался.
Особенно учитывая, что на носу мое совершеннолетие, о котором
недавно вспоминала моя «дорогая» тётушка.
Я подумал, что начинаю превращаться в параноика. Но…
С одной стороны, тётка, конечно, та еще колдунья, но не
настолько крутая. С другой стороны, она вполне могла сговорится еще
с кем-то. Это-то точно в её характере.
Насчет её отношения ко мне я не испытывал иллюзий. Но какая ей
от этого выгода? Она могла бы прибить меня и как опекунша получить
в наследство всё мое добро. Дом, огромный участок земли с
пастбищами, еще более огромный с болотами. Если бы не одно «но». И
это «но» не сулило ей ровным счётом ничего. И она об этом прекрасно
знала.