Пока я одевался – мои рабыни достали
два рулона самой дешёвой грубой ткани, порезав их на двадцать
восемь метровых кусочков. И ещё четырнадцать кусков верёвок
отрезали, тоже по метру.
Когда я снял с пояса меч и повесил
другой, более подходящий для серьёзного боя, проверил висящий рядом
кинжал и взял щит – около деревьев лодки уже построились тринадцать
разумных. Разгар выдал моим рабам запасную кожаную броню и оружие,
а сыну конюха – хорошую пращу и мешочек отполированных круглых
камушков в придачу.
Рядом с берегом стояло пустое ведро,
чурбан с миской, и небольшой мешок с неочищенными зёрнами пшеницы.
Я всё понял. От меня требовался кувшин красного вина, и книга.
Толстая, увесистая, с пустыми обложками из чёрной кожи, но корешок
её украшают семнадцать полос из чистого золота.
Я сошёл на берег и окинул взглядом
собравшуюся толпу. Все, от мала до велика, с ожиданием худшего
смотрели на меня.
– Вы уже и так всё знаете, а я в
громких речах не мастак. Скоро мы отправимся рубить тварям головы,
а вы все – продолжайте работать. На холм не подниматься, рубить
деревья только на берегу, отсюда и до крутого склона. И прямой
тропой в сторону пологого склона. Шириной в три-четыре роста
Силиски. Этого будет достаточно, чтобы тропу хорошую сделать.
Нужник копайте глубоко, метра четыре, чтобы надолго хватило.
Силиска продолжает вчерашнюю работу, Филис и Зирана заниматься
картой. Шарс займёт работой остальных женщин и детей. Микло, – я
повернулся и посмотрел на капитана, стоящего у носа своего корабля,
– ты за старшего. Если к закату не вернёмся, собирай народ и плыви
в столицу. Все мои вещи неси в императорский дворец, тебя в таком
случае обязаны будут пропустить. Там всё и расскажешь.
Микло угрюмо кивнул, пригладив
бороду.
– Напутствуйте нас, господин, –
попросил Разгар чётко поставленным голосом.
– Обязательно, – сказал я, и замолчал.
Все замолчали. Женщины прижали к себе маленьких детей и приложили
палец ко рту, объясняя им важность момента.
Две трети миски заполнило красное
вино, оставшееся место для неочищенной пшеницы. Всё так же молча я
жестом пригласил бойцов причастится. Каждый подходил со своей
ложкой и отправлял порцию в рот. Грубое зерно хрустело на зубах,
разгрызаемое с усилиями – но каждый разумный был обязан как следует
прожевать, проглотить, и ложку свою бросить в чистое ведро. После
солдат к миске подошли приключенцы, за ними рабы. Их рабство – оно
долговое, от предстоящего дела могли спокойно отказаться. Но им не
оставило выбора моё интересное предложение, сказанное
вчера.