Пат, его милая Пат, утонченная и изящная, неприступная как
королева, чопорная даже в быту, даже когда они оставались наедине,
перед которой он преклонялся и которую завоевывал больше года, вела
себя сейчас как портовая шлюха, старательно ублажающая придирчивого
клиента.
Разрыв шаблона был так велик, что Эндрю буквально оцепенел. Его
словно помоями окатили. Хотелось как можно быстрее смыть с себя
липкую, пахнущую миазмами грязь, но сделать это было, увы,
невозможно. Так же как оторваться от разворачивающихся на экране
событий.
На вызов Патриция отреагировала, только когда всё закончилось.
Откинула назад волосы и, устало качнувшись, развернулась к
видеофону. Пару мгновений Пат просто смотрела в работающую камеру,
затем плотоядно оскалилась, облизнулась и медленно, словно лаская,
погладила себя по упругой груди. Потом протянула руку к экрану и
ткнула в него наманикюренным коготком.
Картинка погасла.
Наступившая тишина показалась Паркеру оглушающей.
На душе было мерзко и муторно. Застрявший в горле комок не давал
дышать.
— Зачем? — с болью в голосе прошептал Эндрю.
На повисший в рубке вопрос никто не ответил.
Сорвав с груди значок космоплавателя, Паркер швырнул его в
ненавистный экран. Серебряный кругляшок со звоном отскочил от
противоударного стекла и упал на пол.
Резко оторвавшись от кресла, капитан корабля вскочил и бросился
к выходу из помещения. Дверь не открылась. Взревев раненым зверем,
Паркер принялся остервенело дергать за ручку, потом, не добившись
нужного результата, стал лупить по полотну кулаком.
— Тэс! Мать твою! Открой дверь! Я убью их обоих! Порву на
клочки! Тэээссс!
— Не стоит, — мягко ответил искин. — Этим ты ничего не
изменишь.
Слова искина подействовали на Паркера подобно холодному душу.
Будто из кипящего чайника неожиданно выпустили весь пар, не оставив
внутри ничего. Лишь несколько капель, наполненных горечью и обидой,
ещё шипели на дне. Но и они очень скоро превратились в обычные
ржавые пятна, легко смываемые струей чистой воды.
Оттолкнувшись от заблокированной двери, Эндрю добрел до пульта и
рухнул на ложемент.
Восемь лет он прожил с женщиной, которую боготворил, а теперь
всё разрушилось в одночасье. Оказалось, под маской
красавицы-небожительницы таились одни лишь пороки. Ложь, алчность,
похоть, предательство. Жаль, истинная сущность Патриции обнажилась
только сегодня. Многих ошибок можно было бы избежать. А, впрочем,
сам виноват. Раньше надо было об этом думать. Когда женился. Но
лучше поздно, чем никогда, как говорят в русском секторе. Разбитую
вазу уже не срастить, но осколки из дома вынести ещё можно.