— Хватит любезничать! Ты, хруст
старый, живо гони золото и драгоценности! Рыжий, Маркуш, Хабар и
Комар, пошарьте по сундукам. Остальным с него глаз не спускать!
Старик сокрушенно покачал головой и
вытащил из-за пазухи позвякивающий мешочек. Хорт нетерпеливо
выхватил его и дернул шнурок.
— Атаман, нет! — завопил колдун, и
снова зуб главного пронзила острая боль.
Мешочек развязался, и на дорогу
посыпались круглые разноцветные камушки, поднимая облачка пыли.
Вожак отскочил в сторону, укрываясь
за спиной Бритвы.
Сразу три разбойника вскинули
арбалеты, положив пальцы на спусковые скобы.
Старик вскрикнул, и закрыл лицо
ладонями.
Кто-то из разбойников шумно испугался
и густо покраснел.
Белый Клык в два росчерка нарисовал в
воздухе светящийся символ, который тут же погас.
Все замерли, не издавая ни звука и
боясь лишний раз пошевелиться.
Наконец, зубодер с ухмылкой подобрал
один из рассыпавшихся камней и пару раз подбросил его на
ладони:
— Эй, босота придорожная, чего
перепугались-то? Камни как камни. Никаких чар или рун на них
нет.
— Простите, господа, я просто
перепутал кошели. Эти камни… Понимаете, я историк, везу с собой
книги и культурные ценности. Например вот эти камни… Некогда на
территории современного Хеона жили дикие племена хионитов, которые
в качестве письменных знаков использовали вот такие камни,
выкладывая их на…
— Ты лучше золото мне в руку
выкладывай, а не свои камни, — ухмыльнулся Хорт. — Ценности, это
очень хорошо.
— Культурные, простите,
ценности.
— Ну так а я о чем? Мы тут тоже люди
культурные. Костлявый, вон, читать умеет, Гнебек — писать, а Айвен
даже в сколярии учился. Ума, правда, так и не нажил, зато морду на
сколярных харчах отрастил — ого-го!
— Чистили мы как-то дом одного
историка, — хмыкнул Рыжий, — столько оружия, доспехов и золотых
побрякушек оттуда вынесли, что еще три дня спинами маялись,
надорвавшись.
— Золото, дед! — требовательно
протянул руку Хорт.
Зуб его снова заныл. Старик, с
извинениями, запустил руку под халат и вытащил еще один мешочек, на
этот раз отозвавшийся звоном золота.
— Да поживее ты! — атаман нетерпеливо
выхватил кошель из дрожащей руки, но, не удержав,
выронил.
Осыпая неуклюжего деда, палящее
солнце и всех богов проклятиями, атаман наклонился за выпавшим
мешочком. Нащупав его под телегой, он резко выпрямился и, со всей
силы