любезный Виктор Викторович, ты
обязательно начнешь меня «цукать». Только на этот раз не удастся,
заткнешь рот, и на тебя сейчас найдется средство!
В обычно мягком голосе Куропаткина
сейчас прорезалась острая сталь. Он сильно недолюбливал начальника
Главного штаба генерал-лейтенанта Сахарова, что всячески интриговал
против него. И стоило ему принять командование Маньчжурской армией,
как в еще не остывшее кресло примостился его постоянный оппонент,
поставленный управляющим военного ведомства, пока еще не министр –
что немаловажно, ибо таковым станет только через неделю. Так что
время есть, и нужно поспешить – ведь тогда он запоздал с
предложением, и его не приняли, отвергли с «порога», ибо оценили
как прямое вмешательство в прерогативы военного министра.
- Это прямо беда какая-то – идет
война, а в Петербурге занимаются интригами, которые всячески вредят
воюющей армии. И только ужасное поражение встряхнет всех
хорошенько!
Куропаткин сдержался, не выругался –
это прямо катастрофическая беда с теми, кто мнит себя вершителями
судеб, хотя не более, как язвительно сказал один острослов, чем
«чирей на заднице - работать не дает, отвлекает внимание, и
постоянно напоминает о себе».
- Сейчас еще есть время, пока ты силу
не почувствовал, Виктор Викторович – и я тебя заставлю, пусть даже
отсюда! Пока ты в силу не вошел, и мешать не начал по обыкновению
своему!
Алексей Николаевич взял в руки
карандаш, собираясь написать текст телеграммы. Он прекрасно
понимал, что в Маньчжурской армии ему нужны стоящие чего-то в бою
пополнения, а не абы кто, собранные с «бора по сосенке». А потому
этим было нужно немедленно заниматься, безотлагательно, и время
есть – армия Куроки месит ногами корейскую грязь, а дивизии Оку
пойдут в десант через полтора месяца. Время есть на подготовку,
нужно только успеть сейчас проделать то, что не совершил в
первый раз.
Отправлять в Маньчжурию нужно
исключительно кадровых солдат, а не запасных, которых еще
требовалось «втягивать» снова в службу, от которой демобилизованный
мужик быстро отвыкает. А такие есть, и много – по предварительным
расчетам не меньше полтораста тысяч . Все дело в порядке отбытия
четырехлетней службы, которые сами сложились в неписанную традицию
для «экономии» денег в казне, на которой постоянно настаивал
министр финансов. Да и сам он, как военный министр, что греха
таить, этому правилу изрядно потворствовал – «четыре лагерных сбора
летом и три зимы». То есть солдаты, уже отслужившие по три года,
этим летом демобилизуют, хотя им еще по закону служить и
служить.