Борис не подчинился, нахально вытащил
наган и демонстративно выстрелил ему в руку, кожу тогда обожгло у
локтя. Алексей Николаевич дернулся почесать рубец, но тут вспомнил,
что сия выходка только будет иметь место через девять
месяцев. А тогда он немедленно отправил телеграмму императору с
вопросом, что делать в такой ситуации, ведь великие князья
находились вне юрисдикции, как ему неоднократно говорил министр
юстиции Муравьев, неоднократно сетовавший на подобное положение
дел.
Ответ из Петербурга пришел сразу – вы
главнокомандующий, отдавайте под суд офицера, имеете полное право.
И вот тогда он осознал, что царь по обыкновению, желает «умыть
руки». К тому же он сильно недолюбливал родного дядю и двоюродного
братца, и решил таким образом свести счеты – ведь великого князя за
его выходку следовало предать военному суду. А дальше могли быть
такие последствия, уже для него самого, что страшно представить –
ведь это можно было трактовать как прямое посягательство на права
Дома Романовых. И он испугался, стал искать выход, чтобы выйти из
положения. И он нашелся, сами врачи подсказали – сами
освидетельствовали великого князя на предмет умственных
способностей, составили комиссию для проведения экспертизу, по
которой признали Бориса ненормальным. И отправили в Россию
принудительно, для лечения. Причем, против единодушного вывода
эскулапов даже его отец, командующий гвардией, не посмел
протестовать, опасаясь, что в газетах поднимется шумиха. Тихо-мирно
вразумили молодого алкоголика, «замяв» дело, оно ведь стало чисто
«семейным» для правящей династии.
- Ничего, сейчас я на тебя найду
управу, гаденыш. А сейчас вас нужно использовать, благо вы оба не
сообразили, куда ветер подует…
Несмотря на презрительные слова,
сказанные чуть слышно, на губах Алексея Николаевича застыла самая
ласковая и приветливая улыбка. За шесть лет исправления
должности военного министра он научился лицедействовать, проявлять
живейшее участие там, где испытывал стойкую неприязнь, и
отделываться общими фразами, никто не давая конкретного ответа. И
лишь в немногих случаях, когда речь заходила о действительно важных
вещах, имеющих отношение к армии в целом, генерал Куропаткин
старался настаивать на своей точке зрения. А как иначе выбить
дополнительное финансирование от того же Витте – министры финансов
в любой стране стараются урезать расходы, а не выделять
дополнительные средства. Порода у них такая, и нет горше времени
для армии, когда ее стараются перевести на пресловутую «экономию».
Да и не только ее одну – всем пытаются сократить ассигнования, и
все время жалуются, что казна пуста.