– Феноменально... – выдохнул тот с
порога. – Вы позволите?
– Ты лекарь, что ли?
– Да-да, я ваш лечащий врач. Прежде,
чем вы оденетесь, я хотел бы провести осмотр...
Примечательно, что лекарь был на
полголовы выше медсестры, но и на него я смотрел сверху вниз. Рост
не подкачал, не измельчала Пожарская порода.
Я кивнул медсестре в сторону
кровати:
– Туда клади, – а руку, которую
доктор прихватил за запястье, отсчитывая пульс, вытянул из
докторских пальцев. – Это мне без надобности.
– Но я должен записать в истории
болезни...
– Напишешь: выздоровел и ушёл.
Что-то странное со мной происходило,
и это снова начало отвлекать и раздражать, как звенящий комариный
писк. Привычные слова как будто отдалялись, замыливались, замещаясь
очень похожими, но немного другими. Что за хрень? О! Вот, видите?!
Или это новая голова под меня подстраивается? Точнее, я под неё?
Вот и само собой вспомнилось, что это за несуразные вещички, и куда
что надевать.
Доктор, однако, продолжал суетиться
вокруг:
– Но как вам это удалось? Это же
непостижимо... безнадёжный случай...
Я обернулся и уставился на него в
упор:
– Доктор, я – князь Пожарский.
Князь. Или тебе это ни о чём не говорит?
Парень слегка замялся.
– Но... видите ли, у вас на
протяжении всей жизни диагностировалась критическая деформация
ментального поля... Предродовая магическая травма...
Я смотрел на него, подбирая слова, и
не нашёл ничего лучше, чем:
– Всё прошло. Так что не прыгай тут,
а лучше черкани на бумажке адрес, где я живу. Что-то я слегка
запамятовал.
Доктор выпучил глаза и куда-то
помчался.
Через десять минут я вышел из
больницы в марево жаркого августовского утра. В руках у меня была
папка с целым ворохом малозначащих пока для меня бумаг – все
документы последнего князя Пожарского, которые имелись у него при
себе на момент несчастного случая, приведшего его в это убогое
заведение. Чтоб князья в больничке для простолюдинов лечились!
Позорище!
Разобраться с бумагами подробнее я
решил в месте более спокойном, уяснив для себя адрес своего
нынешнего места жительства: Большой Фонтанный бульвар, семь.
Особняк князей Пожарских. Туда и двинем.
ЧТО ТВОРИТСЯ...
Сказать, что город меня оглушил – это
просто не сказать ничего.
Толпы праздно шатающегося с утра
народа.
Нет, не это. Женщины!
Женщины с ногами, оголёнными
настолько, что у некоторых юбок, почитай, что и не было! Сверху
дела обстояли весьма симметричным образом. Огромные вырезы, в
которые едва ли не вываливались груди. Голые животы. Крошечные
маечки. Восемьсот лет назад этих лоскутков не хватило бы даже,
чтобы смастерить косынку... Вот, кстати! И волосы никто не
прикрывает!