— Что за гусь? — встал передо мной крепкий малый, со шрамом на
правой щеке, и недобрым взглядом.
Одет добротно, но видно что с чужого плеча, которое скорее всего
покоится где-нибудь на пустыре или канаве. А может повезло, и его
похоронили по православному обычаю. Я глянул на кабатчика, мол
просил же, зачем так-то? Но тот лишь пожал плечами, мол сам
разбирайся.
— Язык проглотил? — достав из рукава нож, и уперев острие в
столешницу, угрожающе произнёс гопник.
— Уверен, что потянешь? — смерил я его взглядом.
— Даже не сомневайся, — хмыкнул тот.
Больше не проронив ни слова, я завёл руку за спину, и откинув
стопорную петлю с тихим, басовитым шорохом извлёк свой старый
добрый тесак с обратным изгибом. Трофей, некогда доставшийся мне,
при первом спасении Долгоруковой. Нравился он мне. Ну и ещё, из-за
ассоциации с «Крокодилом Данди», я не раз пересматривал его с
огромным удовольствием.
— Я просто пью пиво и жду друга. В компании не нуждаюсь,
задевать никого не желаю. Но если кому-то это непонятно, могу
выпустить ливер погулять, — холодно глядя ему в глаза, равнодушным
тоном произнёс я.
Не сказать, что он испугался. Эта публика насмотрелась на
смерть, и ни в грош ни ставила ни свою жизнь, ни чужую. Но и
торопить костлявую он явно не собирался, рассмотрев во мне
родственную душу. Понимающе усмехнулся, подмигнул и прибрав свой
ножичек обратно в рукав, прошёл в сторонку, к свободному столу…
— Обязательно нужно было в этом гадюшнике встречаться? —
недовольно встретил я наконец появившегося Беса.
— А что такого? Вполне приличный кабак. Хозяину конечно до
дядьки Василя далеко, зато и вопросов куда меньше. А как приплатить
лишнюю копейку, так и сготовят не из тухлятины, и пиво окажется не
мочой, — устроившись напротив с кружкой и миской с солёными
баранками, улыбнулся парень.
Хм. А ведь пожалуй и правда. Посуда у Беса оказалась не чета
моей, вполне себе приличной. Рогалики же никак не ассоциировались с
моей капустой, у которой и вид и запах просто отвратные. Вообще-то,
я на плату не поскупился, значит нужно было ещё и хозяину
глянуться, чего я делать не собирался. А вот этот проныра,
постарался устроиться.
Малолетний и не в меру наглый подросток карманник, подрос за
прошедшие три года, и стал высоким статным парнем восемнадцати
годочков. Я подрядил его поработать немного в Москве, пообещав
заплатить как серебром, так и знатными узорами, на выбор.