Традиции набора унтеров из измайловцев решили не изменять, так
что сейчас идёт дополнительный набор отставников и ветеранов. А
значит, вскорости потребуется активизировать работу по развитию
дара у пополнения.
Хорошо хоть теперь секретность соблюдать стало проще. Во-первых,
есть Успенский, обросший соответствующими кадрами. Во-вторых,
Тайная канцелярия у нас под колпаком. Не сказать, что Ивана
Артёмовича обрадовала моя выходка с подсаженным Шешковскому
«Поводком», но он принял это как данность, а там и работу
наладил.
Сам того не ведая Степан Иванович передал в наши руки четверых
агентов, о которых мы ни сном ни духом. Ещё одного из офицеров
активно обрабатывал через родителей, вкладывая в его голову мысли
об неустанной заботе государя о благе избранной им наследнице
трона. Всё тот же приём с молодостью и неразумностью её высочества.
Тут пришлось вправлять мозги, и убеждать начать двойную игру, что
получилось только после привлечения Марии, которая ответила на все
вопросы усомнившегося и развеяла его сомнения.
С дьяком князя Милославского, вышло как я и ожидал. В моё
фактическое признание он не поверил, а только лишний раз убедился в
том, что убийство Дмитрия Григорьевича дело рук князя Долгорукова.
О чём он и доложил занявшему новгородский стол Аркадию Дмитриевичу.
Как результат, они приняли решение посчитаться с его светлостью, но
отложили этот вопрос до окончания войны. Вот и славно.
Признаться на батюшку Марии мне как-то фиолетово, прибьют да и
бог с ним. Сам бы грохнул, за то, как тот поступил с дочерью. Но с
другой стороны, он нам всё же союзник, а потому буду множить на
ноль самого молодого Милославского, как и его помощника Вешнякова.
Но опять же, после войны. Уж больно много от них пользы в идущей
войне. Основные боевые действия развернулись как раз на западных и
северных рубежах Новгородского княжества…
Изучение основ стихии воздуха, привело к неожиданному
результату. В один из вечеров разбираясь с оперированием воздушных
потоков в заданном объёме, я вдруг понял как можно
усовершенствовать плетение «Портал». Я даже замер, затаив дыхание,
вдруг осознав до чего же всё просто. Разумеется для меня,
одарённого не от мира сего, и в отличии от аборигенов, зрячего в
том, что касается Силы.
Через две недели усиленных занятий, в ходе которых Ляпишев
только диву давался объёму усвояемого его учеником материала, меня
и прострелило. Не откладывая дело в долгий ящик, я опробовал новое…
Впрочем, нет, это было не плетение, а конструкт, состоящий из
плетений четырёх стихий.