- Ошибаетесь, я всегда в маске. - Он указал на повязку,
закрывающую глаз. - Если поверх надену еще одну, точно рехнусь. Да
и не нравится мне разряжаться, я слишком…
- Слишком стары для этого? - Лукаво спросила я.
Думала, он кольнет меня ответной шуткой, но нет. Вместо
этого дядя склонил голову, закусив нижнюю губу. Было что-то
дьявольски-притягательное в этом выражении лица, которое я видела
впервые, будто в этот раз Алонзо испытывал не меня, а
себя.
- Именно так, принцесса. Слишком стар. А вот вы — нет. - С
этими словами он протянул мне серебряную маску-коломбина, усыпанную
хрустальными бусинами.
- Развернитесь.
Я подчинилась, ощутив тепло его большого тела,
приближающегося к моей спине. Полу-маска, чья изнанка была обита
шелком, опустилась мне на лицо, на затылке завязались шелковые
ленты, а внизу живота — что-то волнительное и
незнакомое.
Меня обдал терпкий запах, когда шершавые пальцы коснулись
задней стороны шеи. Я вздрогнула, желая убежать от этого ощущения
как можно дальше, или же слиться, раствориться в нем, стать им.
Тихо выдохнула, приоткрыв губы. Дядя выправил прядь волос, что
неудачно легла под ленты, и осторожно вернул ее назад — ниспадать
вдоль позвоночника.
Поправил волосы. Лишь. Поправил.
Волосы.
Я закусила губу, разворачиваясь к нему.
- Вы готовы, северная звезда. - Сказал Алонзо так
серьезно, что я в это поверила. И, взяв меня под руку, он вывел нас
на улицы вечерней Венеции.
***
Город захватил в водоворот безумия, стоило переступить
порог.
Я не знала, куда бросить растерзанную страхом душу — под ноги ли
разодетым толпам, в клубы пламени пожирателей огня, или в маски
ходулистов, угрозой нависающих над головами ряженых
венецианцев.
Сердце захлебывалось в отчаянии. Лупило меня в грудь так, что
само тело толкалось вперед по его приказам - «Сбежать.
Сбежать. Сбежать!»
Столько шума, столько запахов, столько незнакомцев, и ни одного
открытого лица! Ни одного пристанища, где не кричала бы гитара, ни
одной улицы, не пропахшей солеными водами, ни одного дамского
платья, что не пестрило бы яркими перьями и жемчугами.
Я напрочь позабыла о том, для чего здесь, осталась лишь одна
цель — успокоиться. Успокоиться, усмирить страх, иначе сердце не
выдержит подобной гонки, замрет.
Теплая ладонь Алонзо опустилась на мои пальцы, мертвецкой
хваткой сжимающие бархатный рукав.