Как он там дысал на
ней, я не знала и не хотела знать, но сейчас вид у него был очень даже бледный.
И жалкий.
Фу таким быть,
Антон Валерьевич.
Демонстративно
постучав по запястью, я развернулась и направилась к лифту. Поднялась на
последний этаж, зашла в расположенный на террасе бар, села за стойку. Изящный,
как статуэтка, бармен – или, может, барменша? - приподнял брови. Я
попросила коньяку и хотела сделать глоток, но подумала: а вдруг мне уже нельзя?
Словно в ответ низ
живота стянуло широкой лентой боли.
Ну хоть что-то. И
на том спасибо!
Когда я вернулась в
номер, обнаружила и вещи Антона, и самого Антона, который сидел на кровати с
крайне несчастным видом. Походу, Инесса принять его к себе не захотела. Одно
дело случайный разовый перепих и совсем другое – разделить ограниченное
пространство с малознакомым мужиком, жена которого – невменяемая психопатка.
Это она потом так сказала, про психопатку. Мне, разумеется, передали.
- Ира… - начал
Антон и запнулся. Видимо, других слов нашлось.
Ну а правда, что
тут скажешь? Оправдываться или валить на попутавшего беса не имело смысла.
- Марков, если ты
думаешь, будто сможешь меня разжалобить или убедить, что раз я не видела
половой акт в деталях и подробностях, значит, ничего и не было, то нет. Не
получится. Лучшее, что ты можешь сделать, - это уйти. Прямо сейчас. Потому что
я точно не уйду. А если останешься ты, ночью задушу тебя подушкой и скажу, что
это последствия скачек на бабе. Сороковник – опасный возраст для мужиков, все
знают.
- Ну и куда мне
идти?
- А не ебет.
В детстве мне
внушали, что матом ругаются только очень некультурные и невоспитанные люди.
Быдло, одним словом. Повзрослев, я поняла, что нет таких людей, которые никогда
не ругались бы, но все равно старалась сильно язык не распускать. Однако сейчас
готова была дать ему полную свободу действий.
- На две ночи
вполне можешь снять себе номер. Не в этой гостинице, так в другой. За свой
счет. Небедный мальчик, вывезешь. Антон, я не шучу. Драться с тобой у меня не
получится, но лучше тебе со мной в закрытом помещении не оставаться. Я за себя
не ручаюсь. И вот что. Вернемся – чтобы в тот же день свалил из моей квартиры
ко всем херам. На развод подам сама.
- Ира, ну нельзя же
так!
- Нельзя?! – я со
всей дури огрела его по башке подушкой. Хотелось кулаком в глаз, но руки, в
отличие от скрипки Балестриери, мне не застраховали. – А трахать жирную блядь
можно? Или ты сейчас уходишь, или я реально выкидываю твои вещи. Только не в
коридор, а в окно.