***
Месяцем позже. Июнь 639 года.
г.Вавилон. Диоцез Августамника вторая. Египет.
Десятник Никита вновь служил в
войске, только господин теперь у него был новый. Из тех, кто мог бы
знать о его роли во взятии Пелузия, в живых не осталось никого. Да
и из его десятка не выжило ни одного человека, они попали под
первый удар наступающей княжеской пехоты. Служба в словенском
войске была не чета прежней. Кормили от пуза, и жалование платили
без задержек, но службу требовали так, что и у бывалых воинов глаза
на лоб лезли. Половина десятников была из словен, а вторую половину
прогнали через командирские курсы, взяв туда самых понятливых.
Сотники и командиры тагм словенами были все до единого, и даже
заместитель у легата Артемия был из них же.
А еще воинам запретили утеснять
крестьян, брать их добро и тискать без спросу их баб. Это совсем
тяжело пошло поначалу. Человек десять повесить пришлось, пока этот
пункт устава в тупые головы прочно не зашел. Идешь ты утром на
построение, а на виселице твой товарищ висит, который третьего дня
по пьяному делу чужим добром поживился. Обычное же дело. Ан нет!
Военно-полевой суд, приговор, зачитанный под бой барабанов и
пеньковый узел за ухо. И все это в присутствии местного старосты и
обиженной семьи. И их родственников. И их родственников тоже... И
еще их соседей... Народ просто валом валил на этакое диво
полюбоваться. В общем, устав давался не всем, некоторые его
положения опытными воинами считались к исполнению необязательными,
а потому пока что виселица не пустовала. Легион бурлил, как котел с
ухой, и только легат Артемий, обладавший невероятной харизмой и
пудовыми кулаками, кое-как держал это разношерстное и разноязыкое
воинство в руках. Он был совершенно незаменим, и это понимали все,
особенно чужаки-словене, которых ромеи не слишком-то и
жаловали.
Никита не роптал, напротив, он лучше
других понимал, что именно такой и должна быть служба, изматывающей
до предела, до полного отключения головы, до потери страха перед
врагом. Иначе не выстоять даже в учебном бою, когда на тебя
несутся, уставив копья, истошно завывающие нубийские всадники. А
ведь поначалу парни, что из молодых, даже в штаны делали, увидев
перед собой конную лаву. Да и сам Никита тоже попервой терялся, не
думал, что это так жутко выглядит. Он до этого только с шайками
синайских бедуинов резался, а они в правильном строю не воюют. И
вот стоишь ты, понимаешь, что вся эта лошадиная масса прямо сейчас
тебя в землю втопчет, а сделать ничего не можешь. Только копье
вперед можешь вперед выставить, и своим богам молиться. Бросишь
строй, тут тебе и конец сразу настанет. И товарищам твоим тоже
конец. А потому любой декарх скорее труса своей рукой зарубит, чем
позволит всему десятку разбежаться. И справедливость такого решения
понимал любой сопляк, решивший сдуру наняться в княжеское
войско.