Вслед за ним в комнату, неся в одной руке подсвечник, а в другой
— перекинутой через предплечье какую-то одежду, деликатно ступая на
носки, взошёл пожилой человек в странной старомодной одежде.
— Доброго утра, ваше императорское высочество! Как почивали? —
поклонившись, спросил он приятным, каким-то немного заискивающим
голосом.
Я сел в кровати, отметив себе, что она твёрдая, и, на ощупь,
довольно-таки влажная. Откинув тяжелое одеяло, сделал при этом
сразу несколько открытий: что ладони мои худы и тонки, как у
подростка; что одет я в длинную ночную рубаху, а на голове — колпак
со свисающей кисточкой; и что в комнате довольно таки
прохладно.
Тот, кого первый из вошедших назвал Игнатьичем, был одет в
белый, распахнутый спереди кафтан, унизанный двумя рядами крупных
блестящих пуговиц; из-под кафтана виднелся красного цвета сюртук, а
на ногах — белые чулки и панталоны.
— Изволите сами пройти, Ваше высочество, иль прикажете
сопроводить вас? — тем же вкрадчивым тоном спросил он, вновь слегка
кланяясь.
— Пройти куда? — не придумав ничего лучшего, тупо спросил я.
— Известно же, в уборную, умываться, обтираться, да в ретирадные
комнаты заглянуть, Ваше высочество!
— Знаете что, эээ... Игнатьич, вы меня проводите до дверей, а
там уж я как-нибудь сам!
Взглянув на меня в несколько изумлённо, слуга, однако же,
заученно поклонился, и отворил мне дверь.
— Пожалуйте сюда!
Сунув ноги в красивые, крытые бархатом туфли, я встал с кровати,
сразу же поняв ещё одну вещь — тело, в котором я оказался,
принадлежит даже не подростку, а попросту мальчику! Я ниже всех на
две головы: этому самому «Игнатьичу» я оказался ровнёхонько по
грудь! А еще, кстати сказать, здесь не «прохладно», а нешуточный
холод!
По тёмному и загадочному, как египетская ночь, коридору слуга
проводил меня к «уборной», и распахнул высокую дверь. Ёжась и
дрожа, тощим ужом я проскользнул внутрь.
Здесь было заметно теплее, а в настенных подсвечниках уже горело
несколько свечей. Высоченные потолки в этом небольшом, помещении
создавали непривычный эффект «колодца». На изящном, со старомодными
гнутыми ножками, столике стояла бронзовая бадья, полная чуть теплой
вода; в углу притулился рукомойник с чашей, полотенца, и ещё
какая-то грубая ткань, а в глубине комнаты виднелась титанических
размеров мраморная ванная и огромный шкаф. Слива для воды, как я
понял, тоже не было — из рукомойника все стекает просто в ведро.
Вот ведь, система...