Сергей очередной раз отстрелялся и принялся заряжать
ружье. Маша рубила тесаком наотмашь, лицо и руки ее покрылись
брызгами вонючей гнилой плоти. Мужики хоть и тряслись от страха, но
не убежали и тоже пытались хоть как-то помочь.
Карандаш быстренько скинул с себя огромный для его
роста пиджак и выставил перед собой. Две собаки тут же в него
вцепились мертвой хваткой зубами, и мужчина, держа двумя руками за
воротник, стал водить их кругами. Выглядело это со стороны, будто
клоун на арене цирка выступает со своими дрессированными
собачками.
Сергей сильно волновался, хотел быстрей зарядить и
помочь. Одна из собак вцепилась зубами в ружье и повалила молодого
человека на спину. Парень уперся двумя руками в оружие и не давал
псине до себя добраться. Никто не мог помочь, каждый бился со своим
врагом. Руки Сережи устали, затряслись, как тогда, когда в первый
раз начал отжиматься по утрам с Борисом. Слюна, гной и гнилая плоть
капала парню на лицо, попадая в глаза, отчего их стало резко
щипать, как щиплет от нарезки репчатого лука. Парень из последних
сил оттолкнул собаку, но безуспешно, кисти рук полностью ослабли и
отпустили ружье.
Откуда-то со стороны раздались характерные выстрелы.
Один, второй, третий... Четвертый. Собаки падали замертво одна за
другой. Люди не понимали, откуда идут выстрелы, а самое главное —
кто стрелок. Все закончилось так же быстро, как и
началось.
Сережа лежал обессиленный и тер руками глаза.
Напарник дал ему тряпку, а Карандаш полил из бутылочки кофейным
напитком.
— Кто ты? — крикнул в пустоту Борис Валентинович. —
Выходи, героев надо знать в лицо.
Из леса вышла девушка с рыжей короткой прической, в
рваных штанах, оборванной почти в клочья майке, синяками и
ссадинами по всему телу. За спиной, через плечо, висела снайперская
винтовка. Девушка выглядела испуганно и сильно подавленно. На одном
ботинке оторвана подошва.
Это была Ю. Да-да, та самая Ю, снайперша из отряда
Кабана, что двигались в город И. с целью
разбогатеть.
— Иди сюда, милая, — Маша подошла к девушке и
прижала к себе, чтобы хоть как-то успокоить. — Всё кончилось,
теперь ты дома.
Парнишка одиннадцати лет сидел на лавке за столом в
зале ожидания станции и с огромным аппетитом уплетал похлебку,
сваренную на рыбных консервах в томате. Мокал в тарелку твердые
хлебные сухари и, к удивлению всех присутствующих, запивал сладким
чаем из железной кружки.