Когда Сергей сообщил Оле новости, она долго его обнимала,
целовала и трепала по голове, бурно выражая свой восторг. Оказалось, она
слышала о забронированном отеле – отель был крут и, как сказала Оля, подруга
лопнет от зависти. Она была уже во всеоружии и готова ехать хоть сейчас. Сергей
чувствовал себя немного растерянным. У него в голове хранилось как‑то совсем
мало информации о Стамбуле.
Ночью в постели он попытался получить хоть какую‑то
компенсацию своим усилиям. Неожиданно Сергей поймал себя на мысли, что, закрыв
глаза, представляет себе совершенно другую женщину. Оля ему не мешала, она
молча выполняла свои супружеские обязанности, не вторгаясь в его мечты о
другой. Он открыл глаза, быстро посмотрел на жену и, как если бы он сделал что‑то
нехорошее, повернулся на другой бок, сделав вид, что засыпает. Он слышал, как
Оля пошла в ванну. Звук воды доносился откуда‑то издалека, он засыпал, и ему
снилось, что кто‑то за ним наблюдает. Но ему не было ни страшно, ни неприятно.
Ему просто очень хотелось этого человека увидеть.
Вера
Благие намерения, благие намерения… Всю неделю я пахала как
вол или буйвол, тянущий нелегкий плуг по потрескавшейся земле. И речи даже не
было о том, чтобы зайти к турецкому боссу с заявлением на отпуск. Домой же я
возвращалась тогда, когда на турагентстве уже висела табличка «Закрыто». Мой
отдел предлагал бастовать, заваливать письмами комиссию по правам человека и
другие такие же бессмысленные меры.
– На наши места мгновенно найдут штрейкбрехеров, –
заверила я их угрюмо, – босс даже рад будет: этим новеньким платить
меньше: вот тебе и экономия.
Периодически по отделу летали мягкие игрушки: это был уже
третий метод, с помощью которого я и мои сотрудники пытались снимать нервное
напряжение. Сначала мы банально швыряли в стену мобильники. Сделав в стене
несколько вмятин и поменяв несколько телефонов, мы поняли, что метод никуда не
годится. Тем более, существовала опасность попадания в коллегу. А это вам все‑таки
не стена. Потом я купила манекен. Мы подходили к нему и лупасили, что есть силы
по всем частям его тела. Но, во‑первых, от этого страшно болели костяшки
пальцев, а во‑вторых, манекен не выдержал и сломался. Мы грешили на Свету,
занимавшуюся вечерами восточными единоборствами. Ее удар всегда уводил манекена
в нокаут, и он с грохотом валился на пол, грозя свалить что‑нибудь еще по
дороге.