Я позвонил племяннику Жоре прямо из
ресторана, от администратора. Трубку снял сам племянник.
— Алло! — сказал он озабоченно.
— Это Алексей, партнер Григория
Степановича, — представился я. — Он вас должен был
предупредить...
— Да, да! — откликнулся он.
— Сделаем так, — сказал я, — сейчас
вы позвоните вашим новым знакомым и договоритесь о встрече.
— Нет! — с пылом воскликнул Жора. —
Нет! Это страшные люди! Это... вы не представляете!
— Очень хорошо представляю, —
успокаивающе сказал я.
— Они!.. Сожгли!.. — в голосе Жоры
послышались истерические нотки.
Я поморщился. Вот только истерики мне
сейчас не хватало...
— Послушайте, пожалуйста, — сказал я,
— чтобы решить вашу проблему мы должны встретиться с этими людьми.
Иначе ничего не получится.
— Может вы сами позвоните? — спросил
Жора. — Я вам телефон дам... А?
Я мысленно выругался.
— Нет, — сказал я с напором. — Так не
пойдет. Телефон оставили вам?
— Мне, — подтвердил Жора.
— Вот и звоните. Скажете, что нужно
встретиться и все детально обговорить. Разговаривать нужно
спокойно, без лишних слов. Назначить время — например, на завтра,
часов на шесть, в вашем офисе. Где он у вас, на Московской,
кажется?
— На Московской, — подтвердил
Жора.
— Ну вот и все. Завтра мы встретимся
и обо всем договоримся. Беспокоиться вам не о чем.
— Точно? — спросил Жора с надеждой в
голосе.
— Сто процентов, — покривил душой я.
Ста процентов в таких делах не бывает.
— Ну... ладно! — сдался Жора. — Я им
позвоню и договорюсь на завтра. Часов на шесть.
— Отлично! — сказал я. — Позвоню
позже и узнаю, о чем вы там договорились. Мне еще в одно место
нужно заехать. Вы спать не ложитесь еще?
— Какой там сон... — вздохнул
Жора.
Развязавшись с племянником Жорой, я
отправился к своему новому знакомому — Марлену Александровичу
Шмидту на квартиру. Марлен Александрович в своем кругу слыл
непререкаемым авторитетом. Этот удивительный человек владел
множеством профессий — искусствовед, реставратор, художник,
археолог... В свое время он успешно защитил диссертацию по русской
иконографии девятнадцатого века, где-то преподавал, чего-то
реставрировал, не вылезал из музейных «запасников» и архивов...
Марлен Александрович вполне мог стать профессором, а то и
академиком, но не сложилось — поразительно разбираясь в искусстве,
он, как это часто бывает, был слишком фанатично увлечен работой, в
ущерб карьере, так что, в положенное время Марлена Александровича с
почетом и наилучшими пожеланиями выперли на пенсию.