Оказавшись на свободе, Марлен
Александрович растерялся. Он не мог понять, что делать с этой самой
свободой и зачем вообще она нужна?.. Скорее всего, он бы мирно
спился у себя в однокомнатной квартирке, но к счастью, один из его
студентов оказался деловым парнем — он имел какое-то отношение к
нелегальному обороту антиквариата и ввел Марлена Александровича в
круг коллекционеров. А те уже по достоинству оценили его
профессиональные качества и — главное! — немыслимую в этих кругах
бескорыстность. Так, Марлен Александрович стал одним из наиболее
востребованных экспертов у подпольных коллекционеров
антиквариата.
К закату перестройки Марлен
Александрович был уже довольно заметной фигурой на рынке
антиквариата, своего рода справочное бюро — он очень хорошо знал,
что, у кого и почем можно купить. Он мог бы стать очень
обеспеченным человеком (как в свое время мог бы стать профессором,
а то и академиком), но материальная сторона его интересовала мало,
он жил все в той же своей однокомнатной квартирке, довольствовался
магазинными продуктами, а почти весь заработок тратил на предметы
старины.
Я познакомился с ним случайно — в
прошлом году у нас собралось большое количество наличных рублей,
которые нужно было во что-то вкладывать, и я решил обратить
внимание на антиквариат, который со временем не дешевеет, а совсем
наоборот. Были наведены справки, и все знающие люди в один голос
рекомендовали мне Марлена Александровича. Выйти на Шмидта не
составило особого труда. Я представился начинающим коллекционером
со средствами и предложил сотрудничество: Марлен Александрович
покупает для меня интересные вещи и получает свою комиссию в десять
процентов. Марлен Александрович снисходительно согласился, и уже
через несколько месяцев моя квартира стала напоминать антикварный
салон...
Вот и сегодня я ехал к Марлену
Александровичу, чтобы узнать, нет ли для меня чего
интересного...
— А... Алексей? — приветствовал меня
Марлен Александрович. — Я и позабыл, что мы встречаемся сегодня.
Заработался! — Он кивнул в сторону рабочего стола, на котором
стояла черная от времени икона. — Строгановская школа, семнадцатый
век! — гордо сказал он. — Лежала на чердаке с тридцатых годов... И
вот теперь обретает вторую жизнь!
— Продается? — поинтересовался я.
Марлен Александрович наградил меня
укоризненным взглядом.