Из школьного двора было два выхода: центральный, ведущий к
проезжей части, куда уходили мы все, и второй, через спортивную
площадку — к виноградникам. Так было удобно добираться тем, кто жил
в северной части поселка, в частности Чуме и Барику. Но — только в
сухую погоду, в дождь грунтовка превращалась в непроходимые хляби.
Еще была дыра в заборе возле труб, но через нее никто не ходил:
неудобно, далеко и репья на одежду цеплялись.
Меня до сих пор потряхивало. Это была не трясучка труса перед
важным событием, а адреналин требовал выхода. Такое часто со мной
происходило в юности, когда учился на военного: ярость как
захлестнет, как потащит… Потом то ли я научился себя
контролировать, то ли ослаб гормональный фон.
Сейчас я настроился на бой, путь он и закончился бы не в мою
пользу, но все видели финт Пляма, и, сыпанув пыль мне в глаза,
уважения он себе гопота не прибавила бы. Но я дал бы выход
агрессии. А так ее заперли внутри.
Ощущение было, как когда на охоте сидишь с двустволкой в кустах,
мерзнешь, мокнешь, поджидаешь дичь. Она выскакивает прямо на тебя,
ты выжимаешь спусковой крючок, но – осечка! И еще осечка. И прощай,
добыча! До появления взрослого я был сдержан и зажат, теперь же,
получается, стал собой настоящим.
Потому вместо того, чтобы идти через центральный выход, я резко
свернул и зашагал к спортивной площадке. Все свернули за мной,
кроме Ильи. Он остался на месте.
— Ты что задумал?
— Хочу перетереть с Чумой вне школы и без свидетелей, — ответил
я. – Остальным участвовать необязательно.
— Я бы не усугублял, — посоветовал Илья, не двигаясь с
места.
Рамиль встал на мою сторону:
— Павел прав. А то будем в стукачах ходить! И точку надо
поставить.
— Мы с тобой, — прогудел Чабанов.
Гаечка с готовностью ответила:
— Я – всегда.
— Ладно, надеюсь, кулаками махать не придется, — сдался Илья,
уверившись, что отговорить меня у него не получится.
— Нам ничего не грозит, — говорил я на ходу. – Максимум дрэк
пальцем погрозит и скажет ай-я-яй, он за нас, Чума у него поперек
горла. А Чума и так уже ссытся. Это он рискует, если быковать
станет.
— Станет, — вздохнула Гаечка. – Он отбитый.
— Но мозги высушил не до конца, раз боится выходить раньше нас,
— заключил Илья.
Мы перебежали площадку, где второй физрук, колобочек и бывший
гимнаст Алексеич, гонял вторую смену, выскользнули за ворота,
сместились за забор. Не сговариваясь, я, Илья и Рамиль встали по
одну сторону ворот, Димоны и Гайка – по другую.