Бабушка Пляма лишь качала головой, а вид у него был, как у
нашкодившего щенка.
Когда инспектор смолк, снова заговорил директор:
— Теперь мне хотелось бы выслушать фигурантов. Мартынов,
начинай, тимуровец ты несчастный! Расскажи, зачем подверг свою
жизнь опасности и подал дурной пример товарищам.
Чувствуя, как все собравшиеся, в том числе старший Чума, смотрят
на меня, я на миг оцепенел и растерялся. Казалось, сердце
подпрыгнуло и затарабанило в горле, перекрывая дыхание. Что я
скажу? Что на меня наехали, и я отбивался? Заикаясь и бэкая — так я
ответил бы год назад.
Но сейчас я был взрослым, в то же время оставаясь собой. Почему
бы не поговорить с ними на равных?
«Молодежные группировки берут с нас дурной пример». Вот только с
нас будут брать правильный пример, но откуда дрэку это знать? Я
поднялся, вдохнул-выдохнул и начал издалека:
— Когда рождаемся, мы не выбираем родителей. В школе не выбираем
одноклассников, мы попадаем в коллектив, в котором нам предстоит
учиться десять лет. По сути, класс – это наша вторая семья. Мне
хочется приходить в школу и чувствовать себя в безопасности. Да и
всем хочется, так ведь?
Чуть повернувшись, я скользнул взглядом по собравшимся, заглянул
каждому в глаза и даже в глубине души Чумы-старшего нашел отклик.
Конечно, всем хочется нормально учиться, а не приходить на ринг
каждый день.
— Мне не нравится, когда обижают нашу учительницу, она этого не
заслужила. Да и любой из одноклассников не заслужил, но это
происходит постоянно. Мне хочется приходить сюда, как домой… – Я
развел руками. – Но не все этого хотят. Кто-то хочет доминировать
любой ценой. Вот и все, что я хотел сказать.
Леонид Эдуардович не удержался и зааплодировал. Встал и
продолжил мою мысль:
— Это правильно. Свою школу и свой класс я вспоминаю с грустью.
Я не мог дождаться, когда снова сентябрь и – школа, друзья. Мне
дико наблюдать, как страдает мой сын, как ему не нравится ходить в
свой класс.
Илья потянул его за руку, шевельнув губами:
— Па! Ну хватит!
Для многих подростков, да и для меня не так давно, просто в силу
мировосприятия, учитель – не помощник, а полицай. Нас могли не
понять, хотя помощь Елене Ивановне поддерживали, потому что она
молоденькая, красивая и своя в доску.
Мои родители молчали, мать Минаева вроде успокоилась и
воспрянула – дошло, что ее сын бьется на стороне света. Если бы
директор не был на своем месте, я попытался бы поговорить с ним как
с мужиком – наверняка он все понимает, но положение требует быть
карающей дланью. Если драться запрещено, все должны быть наказаны,
вне зависимости от того, кто прав.