Меликов сделал вид, что не услышал. Борецкий-старший, сжал
переносицу пальцами, на его лице была такая боль, словно это его
подвергают унижению.
— Дома поговорим, — процедил он, и у Барика затряслась рука,
которой он опирался на парту.
Плям, для родителей и учителей Вовка Городков, оказался на
удивление красноречивым. Приложив руку к сердцу, он горячо
произнес:
— Мне очень жаль, что так получилось. Больше не повторится.
— Как получилось!? – рявкнул директор.
— Что… — он покосился на Барика виновато, — что не попытался
отговорить товарищей от неправильных поступков.
По сути, он открестился от гоп-команды, и получит за это. Ему не
позавидуешь: бабушка старенькая, ей нервничать нельзя, и видно, что
он ее жалеет. А с другой стороны – кореша и коллективная
ответственность.
Вообще ситуация странная, каждый оказался меж двух огней:
родители с одной стороны, друзья – с другой. Аргументы и
оправдания, которые приняли бы одноклассники, для взрослых
прозвучат, как вызов. То, что хотели бы услышать взрослые, для
одноклассников будет выглядеть как жалобы и стукачество.
Неопрошенным остался только Карась, директор нехотя предоставил
ему слово. Я еще раз обернулся и посмотрел на приличную в меру
ухоженную светловолосую женщину, мать Карася. Вот уж родила царица
в ночь... Причем природа дважды продемонстрировала свой черный
юмор: дочурка у нее – крокодилица и та еще оторва.
— А я че? Я ниче. Чисто мимо проходил, — брякнул Карась и сел на
место.
— А теперь остаются взрослые, а дети уходят, — распорядился
дрэк.
Мы высыпали в галерею возле мужского туалета. У окна нас ждала
бледная и взволнованная Гаечка, для нее вызов к директору был
чем-то невероятно страшным, и она за нас переживала.
Барик был так озадачен, что даже на лебезящего Пляма не наехал –
морально готовился к порке. Значит, будет шелковым где-то неделю,
потом потребуется закрепить эффект.
Карась, разинув рот, прилепился ухом к двери и замер. А потом
вдруг дверь распахнулась, и он получил по лбу и отлетел в
сторону.
Это выглянула Елена Ивановна, догадавшаяся, что кто-то будет
подслушивать, погрозила ему кулаком. Рамиль прыснул в кулак и
сказал:
— Ну, Карась, ты и дебил! Что у тебя все припекает? Стой и
жди.
Исход этого заседания предсказуемым: Барику и Пляму вынесут
предупреждение, Чуму, скорее всего, отчислят, нам погрозят пальцем
и поставят неуд в четверти. Неприятно, но это — яркое воспоминание
в копилке памяти и событие, с которого начинается другой отсчет для
целого коллектива.