— И почему так никто не сделал?
— А кто за детьми следит? Взрослые. Вот, круг замкнулся.
— Получается, что сейчас темные маги, выросшие в ненависти,
просто не могут жить по-другому? Расходуют свою жизненную силу,
работают со всеми типами способностей одновременно и люто презирают
светлых?
— Все так. Тут еще нужно учесть, что темные стараются жить
подальше от светлых. И тем самым дают больше пищи для слухов. А
если и выходят на люди, то после этого чаще всего остаются лишь
горящие остовы домов и трупы.
Я поежился. Страшно даже подумать, сколько уже времени трепетно
хранится эта вражда.
— Скажите, а правда, что темные могут отслеживать изначальные
точки потоков?
— Тут не совсем верная фраза. Согласно исследованиям, конечно
же, жутко секретным, темные маги могут ощутить вспышки магии и
найти их источник. К слову, как раз тот страшный катаклизм. Если
вспомнить записи тех лет, то там сказано, что был маг, который
предсказал его. Собственно, его потом и сделали крайним, выставив,
как первопричину событий.
— Много сейчас осталось темных?
— Мало. И они очень опасны. Вековое безумие не обошло их
стороной.
— Как вы думаете, — затаив дыхание спросил я, — а может быть
такое, что они пришли из другого мира? К примеру, на нашей планете
были всегда только светлые, а темные появились позже?
— Это может объяснить, почему их магия так не похожа на другую.
Но опять-таки подтверждений этому нет.
— А те записки сумасшедшего мага? Что считали бредом? — я уже не
стеснялся и спрашивал прямо по тексту из книги в красной
обложке.
Риман не ответил, отвернувшись к окну. За тонким стеклом тянулся
заснеженный лес, окутанный легкими сумерками. Только сейчас я
обратил внимание, что уже вечер. Сколько мы уже едем?
Согласно стрелкам на часах, мы в пути больше полутора часов, и
уже давно должны были въехать в город, толкаться на узких улочках с
другими экипажами.
Я бросил взгляд на Римана. Он почти не двигался. На мгновение
мне показалось, что он не настоящий. Стало трудно дышать.
Расстегнув куртку, я дернул тугой воротник. Воздух встал поперек
горла и никак не желал проникать в легкие.
В экипаже стало совсем темно. Дробный стук лошадиных копыт и
скрип колес потонули в вязкой патоке тишины.
Время застыло.
Мне нужно было бы поднять руку и тряхнуть учителя, но моя кисть
так и осталась лежать на коленке.