Вытребовав у Марты разделочную доску и
муку, я допоздна вычерчивал возможные варианты, разбирал их и
отбрасывал, пока не остановился на одной из схем, которая, по всем
моим расчетам, наилучшим образом обеспечила бы взаимодействие
жезла с незримой стихией. На этот раз я решил не наносить
никаких стандартных заклинаний, предпочтя скорости сотворения
отдельных чар универсальность инструмента.
Весь следующий день ушел на прорисовку
формул, а уже на закате я опробовал свою поделку на практике.
Привычным движением крутанул жезл и присвистнул от удивления:
цепляла волшебная палочка эфир непривычно жестко и резко, создалось
даже впечатление, что пытаюсь управлять опущенным в воду
веслом. Вспыхнули серебристым сиянием наметки колдовских
письмен, запахло паленым деревом. Из-за пропитки поверхность
казалась слегка липкой, зато экстракт корня мандрагоры
заморозил руку и погасил боль призрачных уколов. Да и в целом
рывки и откаты сглаживались колдовским жезлом на удивление
хорошо.
Своим новым инструментом я остался
всецело доволен и без промедления приступил к вырезанию на
жезле полноценных формул. Работал неспешно и в свое удовольствие,
попутно обучал Марту взаимодействию с незримой стихией, и
постепенно у ведьмы стали выходить некоторые простейшие
чары.
К
исходу зимы знахарка вполне уверенно строила большинство
базовых схем, но вот беда — предварительно мне всякий раз
приходилось для этого уплотнять эфир. С незримой стихией в
спокойном состоянии Марта работала из рук вон плохо, и дело
было вовсе не в недостатке способностей, проблема крылась
исключительно в ее голове. В моих силах было дать девчонке
знания, но я оказался не способен вытравить суеверную дурь о
даруемой лесом силе. Это печалило.
3
Нехороший звоночек прозвенел в самом
начале весны, когда снег стал подтаивать на солнце, а лес по
утрам уже наполняло птичье пение. Я не понял этого, не осознал и не
решил для себя, просто однажды проснулся с четким пониманием,
что никуда не хочу отсюда уходить. Мне было здесь хорошо, а
интриги и волнения большого мира лишь пугали и вызывали
отвращение.
Марта мирно сопела, прижимаясь ко мне
теплым боком, дом за ночь выстыл, и выбираться из-под одеяла
нисколько не хотелось, но у меня просто не оставалось иного
выхода, кроме как слезть с полатей и начать собирать
вещи.