Сова пообещала подумать над моим алиби. Что, если это она попросила его об одолжении?..
И только тут до меня доходит — как холодной водой обдает: значит, после того как я ушла, новичок тоже ускользнул из столовой. И алиби у него тоже нет...
— Гагара, ты подтверждаешь? — Филин опять обращается ко мне.
По глазам вижу: надеется, что я совсем безнадежна и сейчас заявлю, что слова Пересмешника — ложь.
— Подтверждаю.
Глава чуть смежает веки — недоволен, однако оснований для казни больше нет. Не сомневаюсь, причины найдутся в скором будущем — я теперь для него как кость в горле.
Тем не менее Филин кивает.
— В таком случае обвинения в убийстве сняты.
Поднимается шум, все начинают переговариваться, делиться мнением.
— Как сняты?! — громко взвизгивает Кайра, перекрикивая остальных. — А Чиж?! Кто тогда убил Чижа?!
Хороший вопрос. И мой главный подозреваемый только что спас меня от виселицы.
Филин властно поднимает руку, призывая к тишине.
— Мы проведем расследование, — обещает твердо, когда гомон смолкает.
Кайре хватает ума смолчать и не перечить решению Главы. Но ее полный ненависти взгляд устремлен на меня. Похоже, в отличие от Филина она на полном серьезе верит, что это была я.
— Что касается наказания за ложь, — продолжает Глава. — Гагара, ты своей ложью ввела нас всех в заблуждение и помешала расследованию смерти Чижа по свежим следам. За это... — Мужчина делает вид, что задумался, но не сомневаюсь: он все придумал заранее. — Розги. Пять ударов. — Втягиваю в себя воздух через крепко сжатые зубы — розги, опять. — Момот исполнит.
Снова шушуканье вокруг. Все знают Момота и его любовь к наказаниям. Но мне грех жаловаться: между виселицей и розгами выбор очевиден.
Покорно склоняю голову, и не думая спорить.
— Забери ее пока, — слышу голос Главы и не успеваю сообразить, к кому он обращается, как чужие пальцы накрывают мое запястье. В отличие от хватки Момота — почти невесомо.
Пересмешник увлекает меня за собой в круг; не сопротивляюсь. А потом он едва ли не с силой разворачивает меня и обнимает со спины, по-хозяйски разместив руки под моей грудью. Дергаюсь.
— Стой, — приказ на грани слышимости.
Приходится послушаться. Сердце гулко бьется в груди, прямо под ладонью Пересмешника. Должно быть, он чувствует. Заставляю себя расслабиться и откидываюсь спиной ему на грудь. Полагаю, со стороны мы действительно смотримся как любовники. На самом деле у меня ноги дрожат и почти не держат, и я взваливаю на своего нежданного спасителя половину моего веса.