— Сначала за ложь, потом за убийство? — спрашиваю сухо. Чувствую, как трескаются от жажды губы, во рту появляется металлический привкус крови.
— Обвинение в убийстве снято. И если бы ты вчера честно рассказала, где и с кем была, его бы вообще не последовало.
Это шутка?
Резко оборачиваюсь к Главе, вынуждая его убрать ладонь с моего плеча и даже отступить. У него серьезное лицо, а в глазах — досада. Он был бы рад повесить меня сегодня, однако что-то произошло и помешало его планам.
Неужели Олуша решилась?
Ищу ее взглядом, но не нахожу. Видимо, спряталась за спинами остальных. Не ожидала, что она осмелится, если струсила вчера...
— ...Пересмешник рассказал нам правду. — Голос Филина холодным ветром врывается в поток моих мыслей, и я лишь каким-то чудом успеваю прикусить язык, прежде чем с него сорвалось бы удивленное: «Кто?!» — Твое желание скрыть от Пингвина то, что ты проводишь время с кем-то другим, похвально. Но законами Птицефермы это не возбраняется. Ни к чему жертвы... Пересмешник, подойди, — заговаривает Глава громче. — Повтори перед всеми то, что сказал мне.
Наверное, я слишком долго просидела в душной комнате, без еды и воды, потому как соображаю очень медленно. В голове полнейший вакуум. В каком-то коматозе смотрю на выходящего в круг новенького и почему-то думаю о том, что не зря подозревала — длины его волос хватит, чтобы собрать их в короткий хвост; именно это он сегодня и сделал.
Пялюсь на Пересмешника во все глаза, но он удостаивает меня лишь беглым взглядом, поворачивается к зрителям.
— Вчера вечером я признался Главе, что мы с Гагарой ушли с праздника вместе, — врет с самым невозмутимым видом. Затем, усмехаясь, разводит руками. — Пингвин, без обид. Гагара — горячая штучка, я не удержался.
Тупо моргаю. Может, я брежу?
Мой сожитель, стоящий прямехонько напротив, выпучивает глаза.
— Чего-о-о? Да она бревно!
Нет, если это и бред, то крайне реалистичный — узнаю Пингвина: ему говорят, что спали с его женщиной, пока он отвернулся, а он возмущен только тем, что ее назвали горячей.
— Может, просто рубанок надо смазать, — комментирует выпад Пингвина Чайка.
По рядам проходит волна хохота, окончательно убеждая меня в том, что я не сплю и все происходит на самом деле.
Но зачем Пересмешнику меня прикрывать? Неужели он не понимает, что если правда откроется, то висеть ему со мной на соседнем дереве?