Но на уважительное отношение рассчитывать от этого семейства
девушке все равно не приходилось. И до поры до времени ей было
сугубо все равно. Само собой, семейство старосты периодически
болело – то простуда особо злая прицепится, то живот прихватит, то
суставы заноют, то детки непонятной сыпью покроются. Да мало ли
проблем! Но не дело «царским» особам самим к обслуге бегать!
Поэтому за зельями чаще всего прибегал кто-то из челяди, сбивчиво
объясняя, что же произошло. Пару раз Софьюшка вынуждена была сама
идти в дом противного семейства – описание симптомов через третьи
руки очень сомнительный материал для диагностики, особенно у детей.
К взрослым бы вряд ли собралась, но дети… Они не были виноваты в
том, что родились у таких родителей.
И оба раза чувствовала себя после, словно ее в помоях выкупали.
Староста с женой вели себя так, будто не Софьюшка, а они ей делают
одолжение, позволив прийти в богатый дом. Кстати, в этот самый дом
ее ни разу не пустили дальше сеней. Детей выносила на руках нянька,
и после очень короткого осмотра староста брезгливо распоряжался о
том, чтобы их выкупали и переодели. В общем, на месте Софьи я бы
хрен куда пошла. Еще и пожеланий веселых добавила к отказу.
Матом.
Но Софьюшка на такое никогда бы не решилась. Что совсем не
помешало ей испытать самый настоящий шок, когда зловредная тетка
появилась на пороге ее пристройки. И еще больший – когда узнала
причину этого визита…
В первый раз девушка плакала и умоляла не заставлять ее этого
делать. Но Русина даже слушать не захотела. Топнула ногой и
зыркнула так, что бабка, тогда еще собиравшая «дань» у порога,
умчалась пулей в дом. Чтобы явиться через несколько минут с
тетушкой Софьюшки. Которая, едва на колени не упавшая в желании
услужить важной гостье, схватила девушку за локоть и выволокла во
двор. А там уже оторвалась по полной, наорав от души. А когда
Софьюшка попыталась воспротивиться, отвесила пощечину, от которой у
девушки щека горела до самого утра. Впрочем, душа горела куда
дольше и сильнее…
Причина личного визита Русины оказалась банальна – она хотела
избежать огласки. Дома, хоть привычно и удобно, но слишком много
ушей и глаз. Хоть всех выгони, толку нет – челядь слышит сквозь
стены. Да и видит, собственно, так же. А у Софьюшки царила полная
анонимность – никогда и никого девушка не обсуждала за пределами
тонких стен. Может, только со Жданкой, но и то крайне редко –
других тем с лихвой хватало, тем более, что разговорчивостью
Софьюшка никогда не страдала. Бабка была откровенно глуховата – что
происходило на кушетке уже не слышала. А других свидетелей да
собеседников здесь и не водилось.