«Я даже не спросил, как её зовут…» Павел думал о девушке постоянно. Вся предыдущая жизнь с Ириной казалась теперь каким-то абсурдом. На что потрачено десять лет? Его не столько угнетал факт измены, сколько собственная близорукость. Зачем вообще связал свою жизнь с абсолютно чужим по всем параметрам человеком? Так после армии же, дело молодое, завертела Ирина тогда быстро для «дембеля» эту чашу с блинами. Завернула, накормила, обогрела. И он повёлся.
«Всё же не так плохо было у нас? – спрашивал он себя и сам отвечал: – Да что хорошего? Ей дочку надо было поднять на ноги. Так я и не против, меня тоже отчим воспитывал. Комнату в общежитии потерял. Крутанула она эту аферу. Прописку в паспорт мне поставила, а ордер на себя оформила. Что я с ней, судиться буду? Оля там в моей уже с малышом живёт – не выгонять же их. Ирине этот усатый больше подходит, чем я. Руки у меня не пудовые. В таких, как у него, только топор и держать, а не кисть художника. И вес у него больше центнера, явно не мне, худосочному, ровня. Усы ещё, дугой по физиономии. Гусар, куда бы деться…
Наверное, Ирке такой мужик и нужен. А кто я в её глазах? Тонкая кость? Непьющий интеллигент? На разнице с бывшим мужем-алкоголиком? Не того поля ягода? Или вошла во вкус к сорока годам?»
Хоть и не расписаны были, но он считал её женой. А кем его считала она? Петров запретил себе думать об Ирине…
Лето шло к концу, и спать зимой в мастерской было не лучшей перспективой. Да и не дело это. Мужики в цеху, конечно, всё узнали в подробностях. В этом городе все спят под одним одеялом, оказывается. Но никто не шутил по этому поводу, не обсуждали его переселение с матрасом, лишь бригадир Калинин, зайдя по дружеской привычке в мастерскую, сказал:
– Баба с возу, коню легче. Отметишь с нами холостяцкую жизнь?
– Да нечего отмечать. Пусть живёт, как хочет. А я теперь сам.
Родной дом Павла в пригороде последние три зимы сдавался студентам под жильё: бесплатно, лишь бы топили печь и не допускали бомжей. Мать, мучимая болями в коленях, уже не могла обихаживать огород, и старики перебрались в городскую квартиру, которую предусмотрительно купил дядя Лёша на моряцкие заработки. Летом они ещё наезжали в усадьбу, черемши да щавеля нарвать, малину собрать, смородину – то, что само растёт и не требует хозяйских хлопот. А когда умер дядя Лёша, то и мать перестала туда ездить.