— Ну сердилась она на тебя, непутевая. Что ты ей в беде ее не помогла. Вот дали боги мне докуку, — прошептала княгиня, косясь на богов в красном углу. — Слава Ладе, что замуж выдаю. Но и тут оказалось не без проблемы.
— Ну а что потом? — усомнилась Лесава. — Даже если вы князя обманете и другую девушку ему подложите, дальше-то что? Что на другую ночь будет?
— А дальше скажем, что приболела молодая, — охотно пустилась в объяснения Гордяна, и Лесава поняла, что у нее уже все продумано. — Ну, болезненно, мол, у нее получилось. Надо, скажем, ей выздороветь. Потом еще что-нибудь придумаем. А там, боги дадут, и выздоровеет Славка.
— Но как же я с мужчиной чужим… — растерянно взмахнула руками Лесава, чувствуя, как княгиня все больше и больше затягивает ее в сети своей интриги.
— И тут не надо мне врать, — сурово свела брови Гордяна. — Видели мои девки сенные, как тебя вчера до дома Белогор провожал. И несчастливой ты не выглядела. А я сегодня утром сама наблюдала, как ты на жениха Славкиного смотрела.
Лесава вспыхнула и снова вскочила на ноги.
— Я… — с затруднением начала она.
— Не надо, не надо, Лесавушка. Не твоя это вина. И не Премиславы. Так боги распорядились, чтобы им вместе быть. Нет у вас общей с Белогором судьбы. Только, знаешь, я бы за то, чтобы хоть ночку с любимым пробыть, все отдала бы. Что угодно сделала бы, и пусть потом до конца жизни каялась бы, но эти часочки урвала…
И так горячо и искренне сказала это Горяна, что удивилась Лесава: никогда не разговаривала с ней так княгиня. Никогда свою душу не открывала. А оно вишь как — вон какие страсти за маской ледяной прятались.
Но разве неправду говорила гостья? Разве не о том же мечтала Лесава всю ночь и весь день? Разве не отдала бы она что угодно, чтобы обнял ее Белогор, чтобы поцеловал, чтобы шептал ей на ухо слова любви? И представилось ей так ясно это, что покраснела Лесава.
— Ты этим, Лесавушка, не только Славу, не только меня и князя спасешь, а всех светличей. Понимаешь же, что на кону стоит? — продолжала умасливать девушку мать-княгиня.
Лесава кивнула. Оскорбительность предложения княгини умерялась сокровенными желаниями самой Лесавы и пониманием того, что брак этот не просто брак, а союз нерушимый между двумя князьями.
— А откажешь нам с князем, — вдруг с угрозой добавила Гордяна, — больше ласки и любви от нас не жди. И помни: Тихомир не вечен. А я что? Я простая женщина, которая не только добро помнить умеет, но и обиды.