Выручил Ванюков. Заметив, что командира ранило, он не стал
ждать приказа. Его ПКС заработал, поливая склон свинцом. Абреки
легли, многие – навсегда. Ванюкова поддержали автоматы ребят, на
склон полетели гранаты. Уцелевшие «духи» нырнули в «зеленку», и мы
прекратили огонь – боеприпасы следовало беречь.
Выбора у меня не осталось. О задании следовало забыть и
заботиться о спасении группы. Силин погиб, из четырех оставшихся
половина не могла двигаться, включая меня. Я переключил связь на
открытый канал и вызвал «вертушки». Я знал, что абреки нас
прослушивают, и очень на это надеялся. Вторую атаку мы бы не
пережили, а «вертушек» они боялись. Я не ошибся – меня
услышали.
–
Эй, Петров! – раздался в рации гортанный голос. – Ты жив еще?
– И
даже здоров! – ответил я. Это было враньем, однако абреку знать
правду было не обязательно.
–
Много у тебя «двухсотых»?
–
Приди и посчитай! – предложил я. – Твоих-то я вижу.
–
Мы придем! – пригрозил он. – Приготовься! Не забудь снять
штаны!
–
Ай, Ахмед, ты только обещаешь! – сказал я голосом капризного
педераста. – Только своих мальчиков и любишь! Они, наверное,
горячие, как все кавказские парни, и попки у них мягкие.
Назвать горца педерастом – тягчайшее оскорбление. Я
сознательно провоцировал Ахмеда – мне нужно было втянуть его в
разговор. Пока люди говорят – оружие молчит. У меня не вышло. Ахмед
– волк тертый, не первый год в эмирах. Я услышал, как он засопел,
но все же справился.
–
Зря тянешь время, лейтенант! – сказал Ахмед. – Не надейся! Мы
сейчас уйдем, но с тобой свидимся!
–
Буду ждать! – ответил я томно. – Зажгу лампу, поставлю на окно. Не
забудь постучать, милый!
Он
ругнулся и отключился; я – следом. Я не слышал, как прилетели
«вертушки». Очнулся в госпитале, на перевязке. Медсестра отдирала
присохшие бинты.
–
Ишь, ты, еще ругается! – сказала она, накладывая свежий бинт. –
Спасибо бы сказал! Еле живого привезли, всем отделением
спасали!
–
Спасибо! – поблагодарил я.
–
То-то! – буркнула она и стала менять мне белье. Сестра была
немолодой, но действовала ловко. Через минуту я лежал перед ней как
Адам перед Господом.
–
Тебе сколько лет? – спросила сестра, разглядывая меня.