–
Двадцать три.
–
Когда ж ты успел? На теле живого места нету, одни шрамы. Как ты на
пляж покажешься?
–
Заменим тело! Попрошу у государства бесплатное.
–
Дурак! – сплюнула она.
Я
засмеялся. Я был счастлив, что выжил, что лежу в госпитале, где
можно отдохнуть, поваляться на свежих простынях, и где можно хоть
на время забыть об этой проклятой войне. Что до боли… Боль
можно потерпеть.
1.
«…Ты будешь умирать долго, гяур!»
Голос хриплый,каркающий, знакомый.
Чтоб ты сдох, черноголовый! Задолбал! Обязательно каркать при
каждом воплощении?
Приоткрываю глаза. Дощатый потолок,
вымазанный белой краской. Почему «вымазанный», а не «крашенный»? Не
знаю. Пусть… Оштукатуренные, побеленные стены. Неплохо. Осторожно
осматриваюсь. Я лежу в кровати, прикрытый байковым солдатским
одеялом. Скашиваю взгляд: на одеяло изнутри выпущен край свежей
простыни. Под головой подушка – мягкая! Свезло мне нынче, ох, как
свезло!
Шевелю пальцами рук и ног –
подчиняются. Сгибаю ноги в коленях, затем обнимаю себя руками.
Получается. Руки-ноги слушаются, ничего не болит, ран нет. Легкая
слабость в теле, но это всегда поначалу. Пора!
Рывком сбрасываю одеяло, сажусь,
упираясь спиной в подушку. На мне только белье: рубаха и кальсоны.
Кальсоны с завязками, последние распущены. Завязываю их, шарю
взглядом по сторонам. На гвозде, вбитом в стену, висит серый халат,
даже на вид теплый. Обувь? Наклоняюсь и заглядываю под кровать.
Есть! Нечто вроде галош, только кожаных. Левой рукой (почему левой?
левша?), словно кот лапой вытаскиваю опорки (вот и название
вспомнилось), всовываю ноги. Нормально. Встаю, снимаю с гвоздика
халат. Руки не сразу находят рукава, отвык. Запахиваюсь. С соседней
койки за моими манипуляциями с нескрываемым любопытством наблюдает
человек в нижней рубахе и форменных военных галифе. Штанины галифе
необъятной ширины, на ступнях толстые шерстяные носки. Почему-то
хочется назвать их «чулками». Под койкой незнакомца стоят ботинки и
лежат какие-то странные голенища с ремешками. На подоконнике
кожаная каска с большим двуглавым орлом и кокардой спереди. Лицо у
незнакомца молодое, простоватое, коротенькая, вихрастая челка
зачесана на аккуратный пробор, виски выбриты.Больше в комнате
никого нет, две соседние койки пустуют. Вежливо киваю соседу, иду к
двери – пора осмотреться. За дверью широкий коридор. Пахнет чем-то
резким, больничным. Карболка? Шагаю коридором. Никем не
остановленный, распахиваю наружную дверь. В лицо ударяет сырой,
напоенный влагой воздух. Я стою на широком крыльце, обрамленном
некогда белыми, ныне обшарпанными колоннами. Просторный двор,
внутри несколько повозок, крытых брезентом, возле повозок суетятся
люди в суконных синелях, защитных фуражках и серых мерлушковых
папахах. Липы вдоль ограды стоят черные, без листьев. Весна?
Осень?