Спартаку не было резона уходить из
пределов Рима. Пройдя республику с юга до севера, он развернулся,
чтоб пройти с севера на юг. Оставалось много городов и вилл, где он
не побывал… Мы шли по стопам Спартака. Человечьи кишки, намотанные
на мраморные колонны, женщины, посаженные на колья, младенцы,
нашинкованные кусочками или зажаренные живьем… Наш центурион, а он
три войны прошел, и тот блевал. Кто это «мы»? Первая когорта
легиона Марка Красса и я, рядовой гастат Секст Помпоний. Секст
по-латыни «шестой», это означало, что передо мной было пятеро
братьев (для девчонок свой счет), только я их в глаза не видел. Мы
до дрожи ненавидели Спартака и его банду. Не только за то, что он
творили. Это была странная война. Бандиты в волю жрали, пили,
развлекались женщинами, их повозки тащили груды золота и серебра, а
солдаты, защищавшие республику, голодали, мерзли и месяцами не
получали жалованья. Совсем как в России в 90-е… Центурион орал на
нас и колотил палкой. Даже рабов так не бьют – хозяин жалеет
имущество. Мы принадлежали государству и, следовательно, – никому.
Сытые и многочисленные банды Спартака побеждали нас в битвах (им
было за что драться), нас за это подвергали децимациям – казнили
каждого десятого. Скоро я решил: такая жизнь хуже смерти. Римским
солдатам подобные мысли приходят не редко. К тому же я не был
римлянином, какое мне дело до величия республики? Я не стал
использовать меч: их клинки сделаны из сырого железа и, попав в
кость, легко гнутся. Широкий и короткий кинжал «пугио» подходил
лучше. Быстрый взмах лезвием у шеи – там, где сонная артерия,
легкая боль, а затем сладкий сон…
Наказание последовало
незамедлительно. Старик сказал: «Соблюдай правила!», но забыл их
разъяснить. Это сделала пифия, которую я нашел две жизни спустя.
Вот ее слова:
«Жизнь – это дар. Только тот, кто
даровал, имеет право ее забрать. Жизнь – это бесценный дар, ее
следует защищать, невзирая ни на что. Защитивший дар удостоится
милости».
Я спросил, что это за милость, но
пифия не ответила. Они вообще немногословные…
Я не буду перечислять колдунов и
магов, к которым я обращался со своей бедой. Часть их была
шарлатанами, другие что-то умели, но прок от всех был одинаковый,
то есть никакой. Я потратил большую часть военной добычи на
молебны и мессы, лучше б я ее пропил… Чего я добивался? Того, что
любой человек имеет с рождения – право на нормальную смерть. Старая
колдунья, которую я сыскал в испанском порту, сказала мне так: