– Я хочу сказать воспитанницам несколько слов, – проговорила она.
Поднявшийся было вслед за окончанием уроков шум мгновенно стих при звуках ее голоса. Она продолжила:
– Сегодня утром у вас был завтрак, которого вы не могли есть. Все вы, должно быть, голодны. Я распорядилась, чтобы вам был подан легкий завтрак из хлеба и сыра. – Учительницы взглянули на нее с нескрываемым изумлением. – Я беру это на свою ответственность, – прибавила она, обратившись к ним как бы с пояснением, и сейчас же вышла из комнаты.
Хлеб с сыром принесли и раздали, к большому удовольствию девочек, с жадностью проглотивших угощение. Затем был отдан приказ: «В сад!» Воспитанницы надели грубые, бесформенные соломенные шляпы с лентами из цветного коленкора и серые полотняные плащи. Меня нарядили точно таким же образом, и, следуя общим потоком, я вышла на свежий воздух. Сад представлял собой обширное пространство, окруженное высокой каменной стеной, которая совершенно отрезала приют от внешнего мира. С одной стороны тянулась крытая галерея, центральная часть сада была разбита на множество небольших грядок широкими дорожками. У каждой воспитанницы был свой кусочек земли, который она возделывала. Покрытые цветами грядки, несомненно, имели очень красивый вид, но теперь, в конце января, они являли безотрадную картину зимнего опустошения.
По моему телу пробежала дрожь, день был не особенно благоприятным для прогулки. Настоящего дождя не было, но в воздухе носился густой желтый моросивший туман, почва под ногами была пропитана сыростью от дождя, лившего накануне. Наиболее здоровые и крепкие воспитанницы бегали по саду и затевали веселые игры, но бледные и худые девочки теснились серой группой, ища защиты от холода и тумана под крышей галереи. Глухой кашель раздавался с той стороны, когда густой туман пронизывал их хрупкие тела.
Я еще не говорила ни с кем из воспитанниц, и никто, казалось, не обращал на меня ни малейшего внимания. Я была одна среди этой массы детей, впрочем, я давно привыкла к одиночеству, и оно меня не угнетало. Кутаясь в серый плащ, я стояла, прислонившись к одному из столбов галереи, стараясь забыть о пронизывающем холоде и ноющем чувстве неутоленного голода. Я предалась наблюдению и размышлению.
Впрочем, мысли мои были неопределенны и отрывочны, чтобы упоминать о них. Я еще не успела освоиться с новой обстановкой, в которую попала, но чувствовала, что от Гейтсхеда и всей прошлой жизни меня отделяет неизмеримое расстояние. Настоящее казалось мне смутным и пугающим, а будущее я вовсе не могла себе представить. Я с тоской бродила глазами по огромному саду, похожему на монастырский двор, смотрела на большое здание, одна половина которого была старой и ветхой, а другая совершенно новой. Классная комната и спальни располагались в новой части, с большими решетчатыми окнами, придававшими ей сходство с церковью.