Я настороженно прохожу за стол. Он
усыпан мукой. Берта наспех вытирает ее и кладет передо мной тарелку
с зеленой жижой. Наливает в кружку компот.
Мешаю странное блюдо ложкой и
опасливо пробую на вкус.
— Ну чего ковыряешься? Не нравится
моя стряпня? — укоряет Берта, но глаза совсем не злые. — Не
капризничай. Ешь быстрее. У меня дел по горло.
— Нравится, спасибо.
После суток голода я и на такое
согласна, но мои опасения оказываются напрасными. Еда здесь вкусная
и сытная, хоть и необычная.
— Ну-ну, — усмехается кухарка, —
вижу я, как нравится. Аж лицо кривится от удовольствия.
Берта смеется, отчего на ее щеках
выступают ямочки. А я улыбаюсь. Она напоминает мне Магду, мою няню.
Она растила нас с братом после смерти матери. Тоже часто ворчала,
но любила, как своих родных детей.
За окном мелькает тень, и я
вздрагиваю. Дракон все еще там. Через мутное стекло я даже вижу в
небе его силуэт.
— Вы тоже дракон? — настороженно
спрашиваю Берту.
Она внезапно заливается смехом.
— Я? Дракон? Да ну тебя. Человек я.
Самый обычный.
— И вам здесь не страшно?
— А чего мне должно быть страшно? —
Берта ставит перед собой кастрюлю с яблоками и быстрыми умелыми
движениями начинает очищать от кожуры.
— Вы не боитесь дракона? — я бросаю
напряженный взгляд в окно. Берта замечает это.
— Себастиана? Да чего его
бояться-то? — кухарка фыркает. — Я же его еще ребенком знала. Как
сейчас помню, бегал мелкий на кухню, ватрушки со стола таскал. Я их
только из печи вытащу, глядь, а их уже нет. Шкодливый был мальчик,
шкодливый, — Берта качает головой, но сама улыбается. — Отец его,
наш дорогой император, с ним намучился. Отправил его в пятнадцать
лет в Военную Академию, думал, хоть там его уму-разуму научат. Да
куда там? До офицера дослужился, в завоеваниях участвовал, даже
ордена умудрился какие-то получить, а как был оболтусом, так и
остался. А все почему?
— Почему? — не понимаю я.
— Потому что рос как сорная трава.
Ни материнской, ни отцовской заботы не знал. Император наш был
занят делами государственными, да и упустил сына. А когда
спохватился, поздно уже было.
— А мать? — я доедаю свой обед и
отпиваю компот.
— А мать, — Берта задумывается,
потупив взгляд, — померла императрица, когда Себастиан совсем
маленький был. Хворь ее забрала. Помню, я тогда только пришла на
службу во дворец, молоденькая и хорошенькая была, прямо как ты. —
Она смотрит на меня и усмехается. — В северных землях, где я жила,
война тогда шла лютая. Да и сейчас там неспокойно. Говорят,
разбойники орудуют. Целые графства обкрадывают. Люди страдают, а
сделать ничего не могут. Эти земли ведь не входят в Ааронрийскую
империю, а то наш император давно там порядок навел бы. Но не нужны
они ему. Бедные и гиблые это земли. В общем, когда я во дворце
оказалась, императрица уже хворала сильно. Я ей бульоны варила, а
нимфы поили зельями. Но все равно не помогло. Говорят, — Берта
опасливо оглядывается и шепчет, чуть склонившись ко мне, — что
зачахла императрица от неразделенной любви к императору. Нимфы ведь
очень чуткие к таким вещам. Дети природы, очень нежные
создания.