Пальцы поначалу не
слушались, путаясь в крючках одежи ершами, угодившими сдуру в
частый бредень. Только и удалось сразу, что шапку стянуть да на
лавку, близ тетки, кинуть. Ты разозлилась. Ты сильно разозлилась,
всерьез, и руки вдруг стали ловкими, а остаточный холод мигом удрал
куда-то в глухие закоулки -- даже не тела, а памяти, памяти о
долгой дороге от Анамаэль-Бугряков, будь они неладны тройным
неладом, до заимки близ Шавьей трясины, а оттуда -- сюда, к тупому
парняге, к тетке с ее дурацким пирогом и равнодушной
неприветливостью. Армяк чудовищной птицей слетел с плеч на дощатый
пол, котомка уже стояла там, утонув теперь под душной овчиной;
тетка забыла жевать, уставясь на тебя выпученными глазами -- ты
рассердилась, помнишь, Княгиня?! -- о да, ты помнишь, ибо не успела
вовремя одернуть себя.
Остановиться не
успела.
Приступ остановил.
Грудная жаба квакнула во всю глотку, раздувшись пузырем
бородавчатым, потекла слизью, защекотала длинным, липким языком в
гортани, вздувая грудь -- и когда удалось перевести дух (нескоро,
ох, нескоро!), то все вернулось.
Былой озноб, тяжелое
дыхание, да еще скучная злоба на саму себя.
Ишь, чего удумала,
каторжанка?! -- а на-кось дуре жизнью по роже, да с оттяжкой, да
по-новой, чтоб не мнила вольной горлицей, где и грачихой-то не
больно выйдет!
-- А на образа
перекреститься -- рука отсохнет?
Что-то, похожее на
улыбку не более, чем огонек лучины походит на восход за рекой,
явилось в теткином голосе.
Тебе было все
равно.
Ты перекрестилась.
На образа -- негасимая
лампада горела перед древним, закопченным ликом Троеручицы и
старообрядской, ординарной иконкой Спас-Ответчика, рядом с которым
робко притулился лубочный Никола-Хожалец, угодник боженькин.
Гнулся, играл огонек, метал бледные сполохи на серебряную ризу,
потемневшую от времени, на фольговое золото кивота...
-- Вре-ошь, -- с
удовлетворением протянула тетка, почесывая щеку плоским, слоящимся
ногтем. -- Как есть врешь, баба! Ты и знамение-то крестное кладешь,
как я под муженьком покойным пыхтела. Под этим ли, под другим --
одна морока, бабы-девки... Авраамитка, небось? Или вовсе язычница?
Ладно, помолчь, не для ответа спрашиваю, для знакомства,
значит...