-- Садись, -- сказала
ты.
Шептуха бочком присела
на край топчанчика. Не постеснялась; глядела тихо, просто. Во
взгляде плескалась... ненависть? нет, боль. Тоже не старческая --
ясная, живая.
-- Тебе, золотце, штоб
на любовь тесно приворожить, -- прошамкал пустой рот, -- чего было
надобно-то? Там, на воле?
Ты и хотела бы скрыть
усмешку, а не вышло.
-- Вода. Шампанское.
Ничего. Зачем спрашиваешь?
-- А затем, золотце,
што мне твое "ничего" -- цельный год по сузему за корешками
ползать. На карачках. Да морщины ранние -- вона, всю рожу пометило!
Да пальцы заскорузлые. Да горб на спине. А ты смеешься: "Ничего,
мол! шампанеи стакан!" -- и хочешь, штоб Шептуха твою породу
любила!
Старуха умолкла;
перевела дух.
-- Ай, золотце, и я
девкой-дурой была! мамку не слушалась. Мамка умная была, так и
баяла: "Сове -- свой талан, соколу -- свой! Сиди дома, дитятко, не
рыпайся, не клади лишнего стыда на буйну голову!" Не поверила я,
мамке-то! Ажно в самый Мордвинск убегла. Думала: многое, не по
годам могу -- коров глазить, следок вымать, на любовь-дружбу, на
вражду-остуду шептать... мне тогда человека спортить -- полугодье,
не боле!..
Вот теперь ты
сдержалась.
Не улыбнулась.
-- А ты смейся,
смейся, золотце, коли невтерпеж!.. смейся над старой. Я и сама б
посмеялась, да зубов нет, не достать мне нынче до смеха, не
дотянуться! И впрямь потеха: молодая Шептуха из стольного
Кус-Кренделя по граду Мордвинску вприсядку шастает, вашего брата по
тайным хавирам ищет -- возьми, матушка-батюшка, в науку! отслужу!
Под скольких легла, прежде чем на самого вывели -- то тебе знать не
надобно. Много их было, липучих. Но вывели; не нашавили. Сам
махонький такой, а глас -- ровно из бочки. Чистый протодьякон.
Сказывали: трупарь знатный. Коли надобно мощи поднять да баять
принудить -- лучшенький. Встала я перед ним, вот как сейчас пред
тобой...
Дальше ты уже не
слушала. Незачем. Вечная история: деревенская девка из семьи
потомственных платочниц бежит в город. Без паспорта, без знакомств;
наобум. По хавирам бродит, в науку просится. Перед всяким подол
задрать горазда -- лишь бы... больше-то платить нечем. А этой,
Шептухе кус-крендельской, еще и под конец не повезло: на трупаря
вывели. Некроманты -- масть глухая, окаянная, их в любой кодле
стерегутся... Трупарю ведь по суду -- не каторга. Петля да
варавское мыло, вот и весь приговор. Вышла, значит, девка, на
самого... выслушала, значит, все положенное.