* * *
У подворья толпился
народ. Шумели, что-то втолковывали друг другу, заглядывали через
забор. Все были уже изрядно навеселе по случаю воскресенья.
-- Слышь, Друц!
Подруга твоя вроде как совсем кони двигает! Ин уже и Шептуху
привели...
-- То примета
верная!
-- Дык еще и
урядник!..
-- А што --
урядник?
-- Дык власти...
Сердце в груди глухо
бухнуло. Что ж ты так, Княгиня? Не впрок подарочек вышел,
значит?..
Не отвечая
посторонившимся мужикам, ты молча толкнул калитку. Немой слуга
Михайло -- детина с тебя ростом -- тряхнул было соломенной
шевелюрой, ежом торчавшей во все стороны из-под картуза. Вздумал
дорогу загородить. Зря -- ты, по-прежнему молча, отодвинул немого
плечом, и Михайло понял. Не стал ерепениться, хватать, не
пущать...
Умен, сторож.
По двору вываживали
покрытого клочьями пены урядникова жеребца. Нет, не спалил коня,
отдышится, отойдет, -- мимоходом определил ты. Лишь бы поить не
вздумали.
Самого урядника видно
не было.
Ты направился к
крыльцу, но тут дверь распахнулась навстречу, и на крыльцо выбрался
хозяин дома. Ермолай Прокофьич пребывали в явном душевном
расстройстве: на потном, с красными пятнами, лице стыла обида
пополам с недоумением. Купец пытался раскурить цыгарку -- не
фабричную папироску, как давеча, а обычную самокрутку; сломал одну
спичку, другую. Наконец подкурил, с облегчением окутался облаком
сизого дыма -- и только тут заметил тебя.
-- А-а, Дуфунька, --
ничуть не удивился. -- Плохи дела у Рашели. Как ты ушел, так ее
вскоре и опялило.
-- Что -- опялило?
-- Ну, этот, как
его... -- Ермолай Прокофьич пытался вспомнить некогда слышанное
ученое слово. -- Кондратий, вот! Побелела вся, мало што не
посинела, бьется, задыхается, глаза пучит... Я уж думал -- все,
кончается! Ан нет, попустило маленько. Только-только задышала -- а
тут по-новой кондратий... тьфу ты пропасть! -- Кондратыч
вламывается. Мол, велено доставить в Мордвинск на опознание.
-- На какое еще
опознание?
-- Да я и сам не
уразумел толком, шиш лесной! -- в досаде плюнул купец. -- Велено, и
все тут! Я Кондратычу: да погоди ты, вишь -- чуть жива баба, пущай
оклемается! А он уперся: приказ у меня! Не поспею к вечеру --
начальство голову снимет... Я уж и телегу велел запрягать. Да
только квелая она, Рашель-то! -- кого бы с ней отправить? За
кучера, за костыль...