Я тщательно
протёр глаза кулаками и снова посмотрел на стол. Материал не исчез.
Но так не бывает. За каждый глупый материал, который сыщик пытается
засунуть в следствие, чтобы из него глухарь получился, он отвечает
не только перед начальством, но и перед самим... Ибо из таких вот
отдельных фактов складывается святой показатель работы милиции —
процент раскрываемости. Я задрал голову и посмотрел в потолок, как
будто хотел на нём увидеть того, перед кем несёт свою
ответственность сыщик. Но увидел только трещины на побелке.
«Тот-перед-кем» предпочёл не показываться, чтобы не отвечать на мои
гневные вопросы.
— Твой
материал. Не узнаёшь? — удивился моей реакции Рябинин.
— Борис
Михайлович, — произнёс я казённым голосом, — я его принимать не
буду.
— Это ещё
что за новости? — удивился мой новый шеф.
— Не буду,
и всё тут. Это же чистый отказной, пусть сыщики и отказывают. Нет
тут никакого преступления. По нему что, уже и карточки на
возбуждение отправлены?
Рябинин
пристально посмотрел на меня, и выражение лица его было
неопределенно. Потом оно стало весьма лукавым.
— Быть тебе
настоящим начальником следствия. От горшка два вершка, а гонору
сколько. Молодец!
И Борис
Михайлович, дабы избежать дальнейших вопросов, быстренько
ретировался.
Всё ещё
кипя негодованием, я взялся листать знакомые материалы. Такого я от
Титана не ожидал, а ещё считается профессионалом высшего класса. И
как начальник-то пропустил этот материал в следствие? Я взглянул на
резолюцию Семёнова.
«В СО».
Так, это понятно. А дальше — «т. Воронцову А.Н.» Теперь непонятно.
Начальнику не пристало указывать конкретных исполнителей, на это
начальники отделений имеются. Им виднее.
Я
перевернул пару листов и увидел пришпиленную записочку, не
замеченную сразу. Почерк с левым наклоном, почерк
Титана.
«Алексей,
поступи с этим материалом как подскажет тебе твоя
совесть».
И
витиеватая загогулина моего товарища.
Мне стало
неловко. По-хорошему, надо было не сбрасывать этот материал на
чьи-то руки, а доделать самому. Неважно, какая на это возникла
причина.
Мои
угрызения совести прервал телефонный звонок. Я взял трубку —
Рябинин.
— Ну что,
определился с материалом?
— Да, —
хмуро ответил я.
— Так я
тебе сообщаю, что карточки на возбуждение не выставлены.
—
Догадался, — ответил я не менее хмуро.