[1]
Курбаши — командир отряда басмачей.
Уличные динамики стараются изо всех
сил, создают праздничное настроение. И я отмечаю про себя, что это
у них получается.
Утро
красит нежным светом
Стены
древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся
Советская земля.
Холодок
бежит за ворот,
Шум на
улицах сильней.
С добрым
утром, милый город,
— Сердце
Родины моей!
У меня, давно отвыкшего от
первомайских демонстраций, без всяких на то моих усилий, временами
расплывается рот в улыбке. Хорошо, чёрт возьми! Мир, труд, май!
Народ в колоннах весёлый. Странное занятие — пройти строем перед
трибуной с местным начальством ему, этому народу, похоже, странным
и не кажется. Они, скорей всего, об этом и не думают, просто так
принято. Зато можно повстречаться с теми, кого давно не видел,
бестолково покричать другу другу издалека что-нибудь неразборчивое.
А потом, если звёзды сойдутся, мужикам удастся и раздавить
где-нибудь в укромном месте «мерзавчика». Сегодня — можно. Правда,
это только если среди них найдётся предусмотрительный товарищ и
прихватит, что надо, с собой. Сегодня до двух часов дня спиртное не
продают.
Важное начальство время от времени
покидает свои трибунные места и по одному ненадолго спускается
вниз. Что у них там в тени трибуны происходит, никому не известно,
но возвращается оно подобревшим и как бы слегка пожёвывающим
губами.
«Да здравствует нерушимый блок
коммунистов и беспартийных! Ура, товарищи!» — стараются динамики.
Народ вторит им радостными возгласами, не особо вдумываясь в
услышанное, начальство благодушно посылает воздушные пассы
проходящим колоннам. С недавних пор, когда город оказался разделён
на два района, Индустриальный и Первомайский, число принимающих
парад изрядно увеличилось. В каждом районе свой исполком, свой
райком партии, а трибуна одна.
Сегодня нас много. Нас много на
каждом километре (кажется, так говорилось в одном болгарском
телевизионном боевике) и даже на каждой стометровке. Мы все в
форме, даже те, кто её обычно не носит и носить не очень умеет. Я —
умею. Всё подогнано, как надо. Стрелки на брюках — того и гляди,
что порежешься. Ботинки сверкают. И две звёздочки на погоне
смотрятся гораздо красивее, чем одна, которая на фоне красного
«просвета» была почти незаметна. Вот уже два месяца, как я —
лейтенант. Кажется, что все прохожие с уважением посматривают на
мои звездочки, понимая, что стать лейтенантом милиции в двадцать
два года — это вам не фунт изюма. А когда мне еще теперь ходить в
форме? Вон, только на самые важные мероприятия и на
демонстрации.