Но злодейство всё-таки случилось. В
другом конце города. Какая-то тётка сумела-таки прорваться к
высокому гостю и передать ему свою челобитную. Это ЧП потом долго
ещё было предметом разбирательства недостатков в службе — как
допустили, чтобы случайный человек — и вот так запросто к
руководителю правительства выскочил? А если вдруг что? Короче, да
здравствует нерушимый блок, ну и всё такое.
Кто-то заметил (вернее, заметит
спустя много лет, в моей реальности), что демонстрации трудящихся в
СССР напоминают карнавалы в Латинской Америке. Вполне возможно, но
наши демонстрации все равно круче. И тамошняя полиция порой
прикладывает неимоверные усилия, чтобы устранять некоторые
беспорядки, случающиеся в буржуазной действительности. Нет, у нас
все не так.
Роль милиции на демонстрации —
демонстрировать. Присутствие, спокойствие, защиту, непоколебимость.
Мы здесь. Мы с вами. Всё будет хорошо. Сюда — нельзя. Туда — тоже.
На глазах у советских граждан — никакого применения силы, особенно
сегодня. Для такого дела найдутся незаметные люди в неброской
одежде.
Так что вместе с другими
сотрудниками я демонстрирую то, что положено. Занятие несложное, и
я углубляюсь в воспоминания.
За последние полгода произошло много
всего. Причём, что-то соответствовало моим воспоминаниям, что-то —
нет. Я уже давно понял, что моя жизнь не будет представлять из себя
«дежавю», в котором мне доведётся знать всё наперёд. Во всяком
случае, играть в тотализатор, доведись такому быть в наше постное
время, я бы теперь не рискнул — можно и лопухнуться. Видимо, нашим
демиургам достаточно, чтобы генеральная линия бытия была нерушима,
а мелочные отступления их не интересуют.
Более того, я заметил, что начинаю
забывать кое-что из будущих событий, которые, казалось, знаю очень
хорошо. И спросить ведь не у кого. Хорошо обычным людям: подзабыл
что-то из прошлого — всегда найдётся у кого спросить. И помогут, и
подскажут. А задай я вопрос: вы не помните, какое кино на следующий
Новый Год по телевизору будет? Бр-р, даже думать о последствиях
неохота.
О прошедшей зиме осталось главное
впечатление — холодина. Совсем не то, что будущие зимы лет этак
через сорок с их слякотью. В борьбе с морозами меня спасал казённый
тулупчик, а точнее — чёрный форменный полушубок с блестящими
пуговицами и сизым воротником. Такую привилегию имели только
участковые инспектора, чем вызывали жгучую зависть и сомнение в
справедливости у представителей других служб. Наиболее отчаянные
были даже готовы перейти на должность участкового, лишь бы добиться
обладания таким богатством. Но службу сменить только формально,
получил полушубок — и переводите меня назад.