- А ведь ты говоришь о том, как о
пережитом времени, а не о наваждении, и как бы сам жил в
столь устрашающем прошлом, которое ведь грядущее
для нас всех. Не хотела бы – но поневоле поверишь, я ведь тебя
давно знаю, а такого ужаса не придумаешь, в нем долго пожить
надобно.
Княгиня говорила тихо, голос у нее
чуть охрип, подсел как-то. Оживленное прежде лицо
осунулось, искрящиеся глаза потухли, словно сама жизнь перестала
играть всеми красками – наступило «хмурое утро», если так
можно назвать то, что сейчас он видел. Сейчас они перешли на
доверительное «ты», что иногда делали до войны – супруг Зинаиды
Николаевны в таких случаях именовал их в шутку «заговорщиками».
- Я сам уже не знаю, и места себе не
нахожу – вроде я там жил, чуть ли не каждый день «Смуты» могу
вспомнить, даже что ел. И как в лицо плевали и прикладом по спине
били. Не могло же это все за час просто так предвидеться, пока по
льду Байкала возок ехал, а я задремал. Но ведь судьба
«Петропавловска» и «Рюрика» отнюдь не случайна, и императрица скоро
родит смертельно больного наследника, которого нарекут Алексеем. А
ведь их потом всем семейством расстреляют – ужасную кончину все
примут…
Генерал осекся, понимая, что
подробности приводить не стоит. А он знал – встретился случайно в
двадцать третьем году с очевидцем, тот даже похвалялся, что двух
царевен штыком добил, в грудь втыкая – а из-под порванного платья
жемчужины от ожерелья посыпались, спрятанные. И можно было
подумать, что лжет этот негодяй, нет, кои какие детали указал, что
явно свидетельствовали о сказанной правде. Пусть даже в нее
поверить трудно, в здравом рассудке пребывая.
- А какая у нас судьба будет, ты не
знаешь?
- Покинете Россию в восемнадцатом
году, это все что до меня доходило – во Францию уедете, и сын
Феликс с вами с супругой княгиней Ириной Александровной, дочерью
великого князя Александра Михайловича…
- Так она еще ребенок, ей девять лет
всего!
- Так перед войной с Германией
повенчались, за полгода. Внучку тебе родила, тоже Ирину, а там меня
командующим фронтом назначили.
- А старший мой сын Николай? Что ты
глаза отводишь? С ним что-то случилось – большевики казнили?
- Нет, - обманывать княгиню ему не
хотелось, но и правду говорить не стоило. Но все же нужно сказать,
иначе доверия не будет.