Участковый помялся, но всё же решил
ответить.
- Ориентировка пришла из самой
Москвы. На-ка вот фото, погляди: он? Не он?
Дарья Федосеевна взяла фотографию.
Сходство было. Правда, весьма отдаленное, но было.
- Чуток похож, но не он, - уверенно
сказала она, возвращая карточку. – А гостя моего ты не тронь. Ты
знаешь ведь, что внучка у меня больна? Что врачи от неё
отказались?
- Знаю, как не знать, - пожал плечами
участковый.
- И что я Валюшку собралась к
целителю везти знаешь? Что деньги вот уж сколько собирала?
- И это знаю. Работа у меня такая,
всё знать.
- Так это он и был, целитель тот,
точно тебе говорю. Вальку за вечер вылечил. Просто посмотрел на неё
– и готово, здоровой девка стала. А теперь подумай башкой своей:
отчего такой человек может из большого города сорваться и по
дальним поселкам прятаться? Отчего его начальство твое ищет?
Видать, генерал какой захотел под себя его поставить, чтобы лечил
только по его слову. Так что не скажу я ничего. А спросят – ничего
не видала, никого не привечала. И внучку научу. А коли решишь
начальству своему доложить, ко мне можешь больше даже близко не
подходить. Все, иди, дел у тебя много. А у меня ребенок голодный,
его кормить надо.
***
- Что вы можете сказать в свое
оправдание?
Следователь нависал необъятным пузом
над подполковником. От него несло луком и дешевым одеколоном, и
Усольцев невольно поморщился. Его и без того мутило: что вы хотите,
неслабое сотрясение мозга, а тут еще этот вонючка. Но ответил он
твердо:
- Мне не в чем оправдываться. Я ни в
чем не виноват.
- У меня другие сведения, - не
унимался следак. – Вы сорвали вербовку объекта, позволили ему
скрыться, возможно, были с ним в сговоре.
- Чушь. Я выполнял распоряжения
вышестоящего начальства.
- Ваши утверждения ничем не
подтверждаются.
Подполковника крутили уже несколько
дней, несмотря на категорические запреты врачей. Впрочем, кто будет
слушать врачей, когда у начальства зад подгорает! Он не знал, что
происходит, но догадывался, что история с Меркушиным дошла до
самого верха, там оценили эпичность провала и, озлясь от понимания
размеров упущенной выгоды, принялись казнить и миловать, невзирая
на реальное отношение к делу. Главным образом, казнить. Наверняка
все козлы отпущения уже назначены и он, Усольцев, среди них самый
первый и самый крупный.