Некоторое время она молчала, пытаясь осмыслить мной сказанное,
затем её губы задрожали, и она, опустив глаза, еле слышно
произнесла:
— Не знаю, моя до сих пор в растерянности! Подняв голову, она с
явным испугом посмотрела на меня и, чуть не плача, вдруг
добавила:
— Только не прогоняй меня, моя этого не переживёт! — После чего
протянула руку к бутылке и, налив дрожащей рукой целый бокал
шампанского, большими глотками выпила почти весь его до конца.
— Да не собираюсь я тебя никуда прогонять, мы же с тобой теперь
в одной лодке! — заявил я и тут же остолбенел, так как только сию
минуту въехал в суть подобного умозаключения, так как до этого
думал, что у неё понятие «моя» просто заменяет собственное
обозначение слова «меня» или «я», что это одно и то же, но
оказалось, что она подразумевает совсем разные вещи и обозначения.
Поэтому я и переспросил.
— Почему ты постоянно говоришь про себя не виде обозначения Я
или меня, а только в форме прилагательного «моя» — как о какой-то
вещи?!
Бросив искоса взгляд на меня, она просто произнесла:
— Поэтому моя и готова отдать тебе меня в пользование! Ведь я же
принадлежу ей!
— И где же тогда эта твоя самая «моя» находится?! —
поинтересовался ошарашенно я, думая, что она меня опять
разыгрывает.
— Там! — произнесла она с недоумением и показала рукой на низ
живота.
После чего я уже полностью выпал в осадок.
— И как же вы общаетесь с ней?! — задал я уже сам сквозь слезы
от еле сдерживаемого смеха умопомрачительный вопрос, думая, что
кто-то из нас двоих, наверное, точно спятил.
— Да просто она твоя сейчас сама покажет! — просто ответила она
и взглянула на меня так, что я тут же потерял все остальные
ощущения и системы координат в пространстве. Кроме одной.
Встав в полный рост, я вдруг, перестав вообще соображать, что
творю, начал усиленно срывать с себя всю одежду, после чего, как
обезумевший, накинулся уже на неё. Все мои ощущения и мысли
подчинились только одному простому и примитивному древнему желанию
— вогнать этой лежащей передо мной сучке свой враз разбухший и
горящий адским огнём желания хрен как можно глубже. В
самораскрывающийся прямо на моих глазах зев зовущего к себе её
влагалища. Схватив дрожащими от нетерпения руками её бёдра, я с
яростным рычанием с ходу загнал его туда, проникая всё глубже в её
раскрывшуюся передо мной вульву. Но на этом моя дальнейшая
инициатива вдруг закончилась. Что-то живое у неё там внутри её
вдруг проснулось и словно обхватило мой член своей цепкой рукой, а
точнее ртом. Поскольку это что-то словно языком его тут же начало
там облизывать, обсасывать и чуть ли не дрочить одновременно своей
обхватившей и движущейся вдоль него мягкой плотью. Тут же
распростёртое подо мной тело Хейны, точнее её бёдра и ягодицы,
заходили ходуном в такт движений от её озверевшей киски, а её когти
на руках вонзились мне в спину. Глаза от сотрясающего всё её тело
экстаза покрылись поволокой, а я, впрочем, вместе с ней заорал так
от раздирающего меня экстаза, а затем и обрушившегося оргазма, что,
если бы стены не были звуконепроницаемыми, сюда запросто сбежался
бы весь посёлок. Подумав, что с нас кто-то живьём сдирает шкуру.
Кто кого изнасиловал и отодрал при этом, было для меня теперь очень
большим вопросом. Но теперь я точно знал, что такое у Хейны —
«моя»!