– Вот! Полюбуйся, до чего довёл меня твой сын! – торжествующе
изрекла свекровь, демонстративно прикладывая ладонь в перстнях к
груди.
– Справку о состоянии здоровья пациента выдаёте после посещения?
Вы фиксируете у себя причину вызова и результаты? Чтобы не было
разночтений? – спросила я громко, пользуясь паузой в стенаниях
Ларисы Васильевны.
– Конечно, фиксируем. Справки только близким родственникам, –
повернувшись и сворачивая провода портативного прибора для снятия
кардиограммы, устало сказала женщина-врач, вставая со стула.
– Вы что? Так и уедете? А укол мне от сердца? – очнулась
свекровь.
– У вас нет показаний для уколов. Всё в пределах возрастной
нормы, – ответила ей врач.
– А от нервов? – взвизгнула Лариса Васильевна, протягивая
театральным жестом руку в сторону врача.
– А от нервов – это по назначению лечащего врача из поликлиники,
– спокойно сказала врач, закрывая свой чемоданчик.
– А госпитализация! Я требую госпитализации! Я не могу
находиться в таких невыносимых условиях! Не смейте уходить! Я буду
жаловаться! – голосом страдающей императрицы в изгнании стонала
свекровь.
– У вас нет показаний для срочной госпитализации. Извините, у
нас много вызовов. – сказала врач и вышла вслед за своей коллегой
из квартиры.
– Что здесь произошло? – строго спросила я, закрыв двери за
врачами.
– Твой сын...
– Я не у вас спрашиваю, Лариса Васильевна. Помолчите минуту, –
жёстко сказала я и посмотрела на стоящего весь этот спектакль в
дверях своей комнаты Юрку.
– Я занимался в своей комнате, когда ба влетела ко мне и начала
орать... кричать, – исправился он под моим взглядом.
– Причина? – я не отводила взгляда от сына.
Он казался спокойным. Но жилка на виске билась тревожным ритмом.
И губы были крепко сжаты.
– Твой сын долбил в барабаны! – ворвалась в наш разговор
свекровь.
– Лариса Васильевна, скажите, зачем вы зашли в комнату к своему
взрослому шестнадцатилетнему внуку без стука, когда он занимался
музыкой? – спросила я её.
– Он мне мешал отдыхать! – пафосно заявила она.
– В звукоизолированной комнате? – тихо изумилась, заводясь от
этой бесконечной театральщины.
– Да! Я что, не имею права войти в любую комнату в квартире
моего сына? – взвизгнула в очередной раз тяжелобольная сердцем
пожилая хамка.
– В комнаты мальчиков нет, не имеете права входить без стука и
без приглашения! Пожалуйста, ведите себя прилично в моём доме! У
нас не принято кричать и разговаривать на повышенных тонах! Если
вас что-то не устраивает, я могу заказать вам гостиницу. Терпеть
ваши причуды у меня нет ни желания, ни настроения! – чётко и тихо
проговорила я ей в лицо, с удовлетворением замечая, как она,
вдохнув, желала продолжить, но видно, слова про гостиницу всё-таки
дошли до её мозга.