- Так
почему бы вам самим луками не вооружиться? – спросил я, поглаживая
по плечам Свету, кажется, с каждой секундой старавшуюся вжаться в
меня всё сильнее.
- А кто из
них стрелять умеет-то? – отмахнулся Стоян. – Дети боярские, разве
что. Так они в стрельцах птицы редкие. А бояре да помещики, что с
меча живут, в наши полки не рвутся даже полковниками. Как же, урон
чести! Невместно им, видите ли, зелёный кафтан носить да с пищалью
в бой пешцами ходить. Эх! Ладно, купец, отдыхайте покамест. А я,
вон, со стрельцами своими побеседую. Узнаю, кто там на нас
наскочить пытался.
Оставив нас
со Светой у вновь разожжённого костра, Стоян направился к
приближающимся со стороны ручья подручным, а мы... я уселся на
бревно и посадил всё чаще вздрагивающую подругу к себе на колени,
одновременно подивившись такту полусотника, заметившего ухудшение
состояния Светы и поспешившего удалиться прочь, чтобы не ставить её
в неудобное положение. А может, просто от девичьих слёз сбежал? За
нами, мужиками, такое водится, хм.
Менталист
из меня, конечно, как из говна пуля. Не любят в мире Хольмграда эту
братию, и обучаться приёмам мозгокрутов мне было просто не у кого,
если не считать того же Переплутова волхва, но он тоже не спешил
делиться этой премудростью. Зато с эмпатией всё в порядке, да и...
помнится, для создания «часов уютного времени» мне и вовсе никакие
знания в менталистике не понадобились. Ладно, попробуем...
получилось с математической моделью, должно получиться и с волевым
посылом.
Обволакивая
своей волей переставшую сдерживать эмоции Свету, стараясь
транслировать ей лишь спокойствие и умиротворение, я крепко обнял
тихо всхлипывающую девушку и принялся укачивать её, словно
маленькую, бормоча на ушко всякие благоглупости. Наговор не
наговор, но в результате, спустя несколько минут, Свету перестало
трясти от осознания совершённого убийства и запоздалого страха, ещё
через минуту прекратились всхлипы и плач, а к моменту возвращения
полусотника к костру подруга уже сладко посапывала во сне,
уткнувшись носиком мне в шею.
Увидев эту
картинку, Стоян Смеянович приподнял бровь, но более ничем своего
удивления не выдал. Покрутив головой, старший отряда стрельцов
порылся в лежащем за бревном мешке и, выудив из него мягкое
лоскутное одеяло, молча расстелил его на уцелевшей и не размётанной
во время недавнего боя лежанке из лапника. Молча.