В общем, жизнь наладилась, а потом разладилась. Шуша заканчивал
обучение и уже имел намек из деканата, что когда получит диплом,
его сразу зачислят в штат. Это все решало: с Шушиным видом на
жительство задержаться на Тайване без работы нельзя, а дауншифтить
до мытья туалетов понаехавшим не позволено — туалеты строго для
уроженцев острова. Здесь вобще-то безработица. Значит, или ты
ценный для Тайваня специалист, или чемодан-аэропорт-Мордор.
Видимо, зная о подвешенном Шушином состоянии, ему подал сигнал
замдекана: парень, я бы не отказался курировать твой дальнейший
профессиональный рост, если ты согласишься на особые отношения. И
тут Шуша сделал глупость. Он непростительно долго думал, готов ли
русский интеллигент переквалифицироваться в тайваньского
гомосексуалиста. Замдекана не привык, что его игнорируют, обиделся,
и беспардонно наврал профессорше, сволочь косоглазая, что не только
сделал Шуше предложение, но и разок ему вдул, а тому понравилось.
Профессорша, на словах вся из себя толерантная, оказалась еще и
ревнивой. С криком: «Я же тебя из грязи вытащила, русская свинья!»
отхлестала Шушу по морде и нашла ассистента помоложе.
Жизнь накрылась одним интересным местом буквально в момент. Шуша
вел себя довольно безалаберно и не успел накопить денег на новую
релокацию. Морально он оказался выбит из седла примерно как в дни
аннексии Крыма, когда Шушу в первый раз предала Родина. А
материально — вообще как никогда. В Питере ему хотя бы мама давала
денег. Нет, ее можно и сейчас попросить, сказав что-нибудь типа
«прости, но я ведь твой родной сын». И мама купит родному сыну
билет в Мордор, который ему и так вручат за счет гостеприимного
Тайваня.
Китайцы, сволочи, могли бы хоть слегка подправить миграционное
законодательство. Надо же что-то менять. Оккупация ведь.
Но это русские творят кровавый беспредел на захваченных
территориях, а китайцы, со свойственным им коварством, оккупировали
Тайвань так, что не изменилось практически ничего. Только возникли
правительственные агентства, куда пересели опытные люди из местных
министерств. Вон как непотопляемый мистер Ливингстон, к которому
Шуша сейчас шел на поклон.
Шуша плелся по гостеприимному Тайбею, будь он три раза проклят,
думая, что был бы ты не размазня, а креативный парень, замутил бы
протестную акцию. Выступил против тоталитаризма нетривиально, ярко
и свежо. Хапнул на хайпе свои пятнадцать минут славы — глядишь, кто
и заметит. И поможет.