Тут Аристарх еще, совершенно
некстати, припомнил, что несколько лет назад слышал уже об этом
Свирском. Из шляхтичей он, древний, но давно обедневший род, куча
гонора, претендует, что из князей, но титул в Российской Империи не
признан. А блеск любит, потому постоянно сидел без денег, завёл
кучу долгов, а потом карьера «застряла»... Потому как «дуэлянт». На
саблях рубится отлично, и стреляет отменно. На двадцати шагах,
говорят, из нагана в пятак попадает, а на тридцати — в игральную
карту. И было за ним несколько дуэлей, за что и был отправлен в
Туркестан. Но теперь, похоже, вернулся.
— Нет, до смертоубийства доводить не
станем, ни к чему это! — прервал судорожные мысли Аристарха звучный
голос хозяина квартиры. — Просто этот Воронцов после дуэли
инвалидом останется да на несколько месяцев в койку угодит, это уже
будет первый шаг! Дела-то пригляда требуют, особенно дела новые,
только запущенные... Так что, когда господин Воронцов сможет
подняться, окажется он никому не нужным банкротом.
Лисичянский только кивнул.
— И вам, Станислав, лучше не зевать,
— обратился Ян Карлович уже к Свирскому и подмигнул. — За нищего
инвалида Ухтомский свою дочь не отдаст, расторгнет помолвку. А
Наталья Дмитриевна, хоть и не красавица, как говорят в свете, но
род хороший, связи есть, да и приданое какое-никакое завелось.
Лисичянский только судорожно сглотнул
от лихости замыслов. Впрочем... Хозяин квартиры, похоже не
сомневается, что стоит лишь убрать преграду в лице Воронцова, как
«осчастливленная» вниманием Свирского Натали тут же выбросит белый
флаг. Впрочем, даже если это не так, Аристарх Лисичянский будет
последним, кто рискнет с этими людьми спорить.
— Ну вот! — резюмировал Бергман, — а
там Ухтомские от своих показаний откажутся, адвокаты напоют, где
надо, и дело развалится. И вы сможете жить спокойно!
***
После ухода Лисичянского в гостиной
минут пять царило молчание, двое оставшихся просто пили кофе и
думали каждый о своем.
— Ты чем-то озадачен? — прервал
вопросом молчание Бергман.
— Да, дядя.
При этих словах Бергман не стал
морщиться, хотя родство со Станиславом было весьма
отдаленным. Ну, кто же троюродного племянника всерьез родней
числит? Однако, заметив, что Свирскому это приятно, Ян Карлович сам
иногда стал называть его племянником и предложил звать себя дядей.
Ведь ему это ничего не стоит, верно? А одной ниточкой для
управления больше! Глядишь, и пригодится когда...