О Мадонна… Я
не понимала ровным счётом ничего!
Пользуясь
тем, что синьор отошёл, я вцепилась в рукав одного из слуг. «Пожалуйста,
поставьте на место мой сундук», - взмолилась я.
- Вам бы
лучше не перечить синьору Кабалетто, синьорина Кончита, - ответил слуга,
осторожно высвободив свой рукав из моего цепкого захвата.
- Синьору
Кабалетто? Синьорина Кончита… - повторила я помертвевшими губами…
О Мадонна!
Помоги мне! Я с ужасом уставилась на свой сундук с монограммой Кончиты, двумя
буквами «К»!
«Ты возьми
мой сундук, а я заберу твой», - всплыли в памяти слова несчастной Кончиты.
- Давай,
давай, Аннабель, шустрей перекладывай! – я как наяву вдруг увидела, как Кончита
охапками вышвыривает вещи из наших с ней сундуков…
Из моего
простенького, купленного впопыхах в простой лавке, и из её, такого массивного,
представительного, с крупными золотыми вензелями на тёмном благородном дереве.
Кончитин
звонкий голос, словно прорвавшись с того света, вдруг так ясно зазвучал в моей
голове… Ох, с того света… О Мадонна, пусть пребудет её душа в раю! Пусть! О,
бедная, бедная Кончита!
- Но зачем,
Кончита! Твой сундук намного дороже моего! – вновь слышу свой неуверенный
голос.
Да, я всегда
немного робела в её присутствии. Ведь Кончита была самая настоящая сеньорита…
Не то, что я…
- Ах, ну как
можно быть такой глупой, Аннабель! Ты что, не видишь, мой сундук всё равно что подписан!
Вот же и вот же! Везде, везде выбито это «К» и ещё раз «К»! В придачу ещё и
герб нашей семьи! Путешествовать с этим сундуком это всё равно, что написать у себя
на лбу: «Я Кончита Кабалетто, и я сбежала от своей гадины тётки и тирана отца!»
Ах, ну как же ты не понимаешь таких простых вещей, Аннабель!
- Но,
Кончита, а если меня кто-нибудь спросит, откуда у меня этот сундук?
- Ах, да
кому это нужно, спрашивать что-то у тебя! Даже если кто и спросит, ну скажешь,
что нашла!
- Нашла?!
- Ну да,
нашла! Скажешь, что нашла его, например, в… в… О, скажешь, что нашла его в…
Нет! Скажешь, что купила его недорого у торговца!
- У какого
торговца?
- О Мадонна!
У уличного, разумеется! У уличного. И ты не помнишь, как он выглядел. И да,
запомни, Аннабель, приличная синьорина никогда не вглядывается в лица тех, кто
ниже её по положению. Для приличной синьорины все они на одно лицо: и слуги, и
торговцы, и всякие прочие. Так что да, ты и не могла запомнить какого-то там
торговца. Давай, давай, пошевеливайся, Аннабель! Мы почти причалили! Уфф… У
меня не очень взъерошенный вид?