Аминь».
Ясным сентябрьским днем 1560 года в
имении Бретей, что находится почти на границе Пикардии и
Иль-де-Франса, справляли скромное семейное торжество. Впрочем,
назвать его скромным можно было только в шутку. Большой замок,
перестроенный в честь помолвки в соответствии с последними веяниями
времени и способный поспорить роскошью с Лувром, лакеи в новеньких
шитых золотом ливреях, многочисленные арендаторы, юные виновники
торжества — крохотная черноволосая девочка двух лет все еще в
детском чепчике, сплошь украшенном кружевами, и белокурый
синеглазый мальчик трех лет, впервые снявший детскую юбочку и
одетый, как подобает шевалье, — все здесь казалось олицетворением
богатства и торжества.
Да и сам Огюст де Бретей, красивый
молодой человек лет двадцати — двадцати двух, в честь обручения
сына нарушивший чуть ли не все эдикты, направленные против роскоши,
и ухитрившийся затмить блеском драгоценностей даже супругу, меньше
всего придавал празднику скромный и умеренный вид. Тем не менее,
праздник, по его разумению, был скромен, так как гости на это
семейное торжество званы не были, и господа де Бретей, а также их
будущие свояки господа де Сен-Жиль принимали поздравления только от
слуг, арендаторов и крестьян.
И все-таки был в Бретее человек, чей
наряд мог показаться скромным — во всяком случае, на первый взгляд.
Антуан де Сен-Жиль, отец будущей хозяйки имения, в силу своего
возраста посчитал невозможным соперничать в роскоши со своими юными
родственником, однако, ничем не погрешив против королевских
эдиктов, привлекал к себе внимание гораздо большее, чем владелец
замка. Человек со вкусом непременно обратил бы внимание на
элегантность его одежд, торговец — на дороговизну тканей, человек
власти — на осанку и посадку головы, а художник или поэт — на лицо
и, в особенности, на глаза, которые словно говорили «У нас было
прошлое».
Антуан ничем не походил на будущего
свояка. Уроженец юга, в то время как Огюст был уроженцем севера,
господин де Сен-Жиль прожил долгую и бурную жизнь и принадлежал
блистательной эпохе Франциска I, закат которой пришелся на детство
Огюста. Именно эта эпоха, когда грубые и невежественные французы
открыли для себя мир наук и искусств, когда Вселенная раздвинула
горизонты, а мужественный и энергичный человек мог подняться к
самым вершинам богатства и власти, по праву была названа
Возрождением, и именно в эту эпоху пришлось жить и действовать
господину де Сен-Жилю.