Но вдруг стушевалась. В голове всплыли кое-какие воспоминания, о которых я мечтала забыть: клуб, стриптиз, нахально свистящий мне блондин. Нет! Не может этого быть.
— Не узнала меня, Машуля? — растянулся он в наглой улыбочке.
— Я вас впервые в жизни вижу, — промямлила я, покраснев до корней волос.
Я ещё лелеяла слабую надежду, что он решит, будто обознался. Однако этот гад вдруг громко запел:
— Ты бросил меня! Ты бросил меня!
— Заткнись! — прошипела я.
— Садись в машину, а то вся школа узнает, чем занимается их училка истории в свободное от работы время, — хрипло засмеялся он.
Я отчетливо вспомнила, где слышала этот смех.
Иван
Машуля так стушевалась, что уселась на пассажирское сидение и даже забыла ремень безопасности пристегнуть. Схватилась, вон, обеими ладошками за щечки, полыхавшие кумачом. Охренеть! Член вздыбился и требовал освобождения. И это я её ещё не трогал. А вот возьму и потрогаю.
Я нагнулся, нависнув над Машулей. Она взвизгнула.
— Папаша Пирогов, вы чего руки распускаете? — Ресницами хлопнула и губы сжала так соблазнительно, что я тут же захотел к ним прижаться и облизать языком.
Ни слова не говоря, я нащупал ремень безопасности и пристегнул Машулю.
— Пристегнуться забыла, Евграфовна, — хмыкнул я и сел на место.
— Сам ты Евграфович. Я Мария Евлампиевна. И вообще...
Я дернул машину с места, да так резко, что Машулю вдавило в кресло. Она выругалась — я рассмеялся.
Несколько минут ехали молча. Я пытался совладать с пожиравшим меня желанием остановить машину в какой-нибудь темной подворотне, завалить Машулю на заднее сидение и как следует трахнуть. Она, видимо, строила планы, как этого не допустить.
— Чего вы таращитесь на меня, папаша Пирогов? — не выдержав напряжения, спросила Машуля.
И что за дурацкая фамилия, а в её устах в сочетании с «папашей» она вообще звучала оскорблением.
— Да вот думаю, что мне теперь с тобой делать, Марь Иванна. — Я побарабанил пальцами по рулю. — То ли директору рассказать про твоё внеклассное хобби, то ли... — Я сделал паузу. Пусть понервничает.
— То ли? — раздраженно подтолкнула меня Машуля к продолжению речи.
— То ли жениться на тебе.
— Совсем дурной, что ли? — покосилась она на меня, как на полоумного.
— Говорят, муж в суде имеет право не свидетельствовать против жены, — с серьезным видом сказал я.